“Во времена, когда тиран, чтобы прославиться, стирал с земли целые города, а врагов на глазах собравшейся публики бросали на растерзание зверям, никаких колебаний по поводу отношения к этим преступлениям даже не возникало. Но лагеря смерти под лозунгом свободы и массовые убийства, оправдываемые любовью к человечеству, выбивают почву из-под возможности давать им оценку. С того момента, когда призывают на помощь “законодательство” и убогую логику, для которой все безразлично, преступление, еще вчера судимое, распространяется с невероятной быстротой”.
О том, как эпоха безнадежности убивает способность к сопротивлению, рассуждает Альбер Камю в эссе “Человек бунтующий”.

Когда палач из Дахау рыдал в тюремной камере: “ я всего лишь исполнял приказы, а теперь говорят, что убийца - это я”, сегодняшние судебные приставы выкидывают людей из домов за “невыплату” учетных записей компьютеров, медиа-алгоритмы воют о “справедливых демократических” выборах, а “государство” одевает население в намордники и требует предъявления “вирусных” QR кодов - конечно же, ради блага общества! - никто даже не вспоминает, кто, когда и по каким причинам ввел этот самоубийственный религиозный культ.

В 1762 году Жан Жак Руссо, страдающий от безденежья, гонений и постоянных угроз, а потому мечтающий о социальном равенстве, написал трактат “Общественный договор”, который был ни в коем случае не манифестом - скорее, исследованием легитимности власти.
В то время короли считали себя богами, призванными вершить земные дела, в том числе, и “справедливый” суд. Они были последней надеждой

В отличие прогремевшего на весь мир эксперимента, который фашисты провели в Германии, почти столетние опыты над несчастным унылым народом, навечно застрявшим в болоте, не привлекают ничьего внимания. Вечная буферная зона, населенная “чудью” - так называли странных, похожих на леших существ, бормочущих на никому непонятном языке и оживляющихся лишь после употребления алкоголя. “Не чухонец требует выпивку, а выпивка - чухонца” - это требование стало еще более актуальным в тоталитарном государстве “общности, одинаковости, стабильности”.

Генетическая ущербность финнов не только сделала их аутсайдерами среди всех прочих народов, но и вызвала смутное отвращение - на подсознательном уровне.
Причем с давних пор. Воинственные римляне обошли эту местность стороной, признавая, правда, что немногочисленные аборигены, влившиеся в их войска, “дрались как звери”. Шведы, хоть и владели территорией, но предпочитали править странными рабами издалека. Русские, которым Наполеон практически их навязал, великодушно назвали вотчину “великим княжеством”, но даже налоги предпочитали не собирать.
Ведь Чухония была очень бедной страной, с тяжелым климатом и крайне убогим населением, у которого не было, чем заинтересовать иностранцев. (Или “чужаков” - так на уровне “законодательства” именуют всех “понаехаших”.)

Впрочем, русские милосердны - тем более, по отношению ко всяким убогим, поэтому они решили поднять национальный дух финнов. После издания императорского указа от 1 августа 1863 года в Великом княжестве вплоть до 1917