Якуб Лапатка знает, о чем говорит. Много лет он проработал в бюро переводов, в Хельсинкском университете, издал в переводе на русский и белорусский языки одиннадцать книг. А скоро выйдут «Грамматика финского языка», «испанско-белорусский словарь» и «Калевала» в переводе на белорусский язык. Всего же в США, Польше, России и Испании опубликованы его переводы с русского, финского, английского, французского, немецкого, испанского, болгарского и нескольких других славянских языков

Человеку свойственно заблуждаться. Свежая мысль, не правда ли? Разовьем ее дальше. Человек заблуждается всегда и практически во всем. Перечислить все человеческие заблуждения я не в силах. Поэтому хочу поговорить о близком. О знании иностранных языков. Как часто мы слышим восхищенное:«Он в совершенстве знает английский, французский и далее по списку язык! Она на нем говорит, как поет!» Правда здесь только одна: человек бегло болтает на иностранном языке. Но о знании в совершенстве говорить ни в коем случае нельзя. Ведь что значит знать язык в совершенстве? Это значит – читать, писать и говорить на нем так, чтобы никто из носителей языка не заподозрил в тебе иноземца. То есть, вы правильно строите фразы, употребляете ходовые слова и выражения, а ваше произношение не хуже, чем у дикторов национального или, на худой конец, регионального радио. Вот в этом случае можно говорить о знании языка в совершенстве. А много ли выпускников иняза в такой степени владеет своим профильным языком? Думаю, что не очень. Не говоря уж о выпускниках спецшкол или курсов.

Кстати о курсах. Недавно в Питере увидел объявление, гласившее: «Разговорный английский язык за пять дней!» Я проучился в инязе пять лет, но не могу сказать, что испанцы признают во мне своего человека. Хотя преподавательский состав у нас был очень сильный—на девяносто процентов это были репатрианты из Латинской Америки и даже испанцы. Кастильскому произношению нас учили очень даже усердно и безжалостно. И языка у нас было по 20-25 уроков в неделю. Да, нас научили бегло говорить на любые темы, более того, без труда слушать и понимать каждое слово в футбольных репортажах, когда скорость говорения превосходит скорострельность любого пулемета. Но все же в нашей речи как письменной, так и устной оставался и остается налет чужеземности, этакий легкий шарм в акценте. А теперь вернемся к заблуждениям. Почему-то все считают, что знать язык и быть переводчиком – это одно и то же. Чтобы уверить вас в неправильности этого тезиса, ходить далеко не будем. Попросите вашего взрослого ребенка, говорящего одинаково легко как по-фински, так и по-русски, перевести для вас какой-нибудь документ. Вместо четкой и ясной русской речи вы услышите что-нибудь вроде «ну, это значит, что надо, там… эта…сходить туда и … да… и еще принести какой-то тодистус…или что такое…» и так далее. Сомневаюсь, чтобы вас удовлетворил такой перевод. А уж о профессиональности и говорить нечего. Так вот, даже мы, выпускники иняза – это лишь исходный материал для переводческого корпуса. В мое время в Москве были двухгодичные курсы переводчиков для работы в ООН и дипломатических представительствах СССР. В итоге – семь лет интенсивной учебы. А настоящим переводчиком становишься лишь через некоторое время. Для работы за границей не прошедшим эти курсы устраивались драконовские экзамены, хоть и готовились они не для дипломатического корпуса, а для хозяйственных нужд. И лишь после этого нас отправляли по местам.

Правда, военное ведомство поступало со всей армейской решительностью. В Советском Союзе готовилось множество зарубежных специалистов. Сейчас либералы обзывают их террористами и бандитами, и прочее, и прочее. (А какая империя без греха? Укажите такую обитель!) Но готовили их на совесть. Нас, «испанцев» призывали на полгода, а то и на два года для работы … с португальским языком. Переквалификация происходила до смешного просто: пару недель новоприбывший переводчик присутствовал на занятиях, переводимых уходящим коллегой, а потом – вперед и с песней.
Чаще всего переводчики-самоучки, да и не только они, путают виды перевода: последовательный и синхронный. Иногда можно услышать гордое: « Я вчера целый день был на синхронном переводе. Водил клиента по делам. Замучился». Верно здесь только последнее: перевод был последовательный, то есть, человек следовал за фразами собеседников. Впрочем, и он требует большого внимания, хорошего знания рабочих языков и быстрой реакции. Бывает так, что, заработавшись, забываешь простейшие слова. Тогда не следует мучительно вспоминать их для прямого перевода, а дать описание понятия. Правда, зачастую клиенты считают, что перевод – дело плевое, а потому говорят без остановок и пауз, и это самое неприятное в нашей работе. Ведь не всегда можно попросить сделать передышку. Тогда и приходится напрягать как умственные, так и физические силы.

Синхронный перевод – самый сложный и трудный. Он же и самый высокооплачиваемый. Если последовательный перевод осуществляется безо всяких технических средств, то для синхронного требуется специальное оборудование: кабина с пультом управления, приемником, наушниками и микрофоном. В Европе на это оборудование ведены строгие стандарты. Переводчик не выслушивает оратора, а следит по заранее приготовленному тексту за речью и выдает перевод в микрофон одновременно (синхронно) с речью выступающего. Тексты речей выступающих могут быть переведены заранее, но могут быть и на иностранном языке, тогда переводчику приходится делать перевод «с листа». Следить за оратором, за его речью, не отставать и не перегонять выступающего – все это требует огромного напряжения, поэтому синхронисты в кабине меняются через 20-25, а то и через 15 минут.

Надо сказать, что большинство частных клиентов – люди вполне вменяемые, и работать с ними не тяжело. Но есть некоторые категории заказчиков, я бы сказал, садистов. Это знатоки и знатоки-зануды. Отличие их состоит том, что знатоки будут усиленно демонстрировать свои знания, провоцируя переводчика на вопрос «А что же ты сам не сделал эту работу?» Они будут доказывать, что лучше было бы написать, к примеру, не «телега», а «повозка» или «подвода», не «посмотрел», а «взглянул» и т.д. Иногда можно доказать свою правоту, но в большинстве случаев лучше удовлетворить их самолюбие. Знатоки-зануды, как правило, синонимов не признают. Если в словаре написано «телега», то ни о какой «повозке» речи быть не может.
Обычно самая большая точность требуется при переводе официальных документов – договоров, доверенностей и т.п. Здесь ошибки быть не должно. Но, если говорить о точности перевода, то ее вовсе не существует. Один и тот же текст разные переводчики переведут по-разному. Пример тому – перевод Библии и Нового Завета. Эти книги переводят на разные языки в течение двух тысяч лет – и все по-разному. Известен только один случай, когда семьдесят переводчиков, работая в строгой изоляции друг от друга, сделали совершенно одинаковый, слово в слово, перевод Библии. Речь идет о так называемой Септуагинте, или Библии семидесяти толковников примерно III-II столетие до н.э. После этого подобное не удавалось никому. Даже латинский канонический текст Вульгаты, Библии, переведенной в начале пятого столетия нашей эры блаженным Иеронимом, не совпадает с текстом т.н. Новой Вульгатой, т.е. новым переводом, утвержденный папой Иоанном-Павлом Вторым в качестве канонического текста в 1979 году. Не нужно даже знать латынь, чтобы увидеть разницу.

Переводчики тоже бывают разными. И, если вы вдруг увидите, что некогда переведенная вами фраза «Стол стоял посреди комнаты», звучит как «Стол стоял на средине комнаты», не возбуждайтесь и не огорчайтесь. Это все об одном и том же. Разность переводов может вызвать такие катаклизмы и свары, которые будут длиться столетиями. И примером тому – раскол православной церкви. Патриарх Никон исправил перевод Священного писания еще при Алексее Михайловиче Тишайшем в 17 столетии, а староверы, считающие всех, кто служит Господу по никонианскому Писанию, еретиками и нечестивцами. Поэтому, во избежание катаклизмов, пусть и меньших масштабов переводчик должен хранить служебную тайну, как это обязаны делать адвокаты и врачи. Особенно это касается официальных переводчиков, заверяющих перевод документов личной печатью. В Финляндии им может стать только тот, кто сдал экзамен в Управлении образования. Для этого надо иметь гражданство одной из стран ЕС или постоянно проживать в этих странах.

Раз в пять лет официальные переводчики проходят переаттестацию. И напоследок еще об одном заблуждении. Все почему-то считают, что переводить стихи труднее, чем прозу. Для начала почитайте переводы на русский язык американца О’Генри. И сразу увидите, насколько было трудно продраться сквозь жаргонизмы и самодельные словечки автора, чтобы текст легко и непринужденно зазвучал по-русски. И последний совет переводчикам художественной литературы: не держитесь за словарную буквальность, как малыш за мамину руку. Уважая автора, зная его язык, прежде всего, цените свой, и тогда вы сможете передать прелесть финского произведения средствами русского языка.