И уже перестаешь замечать, что из кра­на течет чистая питьевая вода, кото­рую, кстати, летом не отключают «для профилактики», что как только на улице становится прохладнее, батареи в квар­тире теплеют автоматически, что об­щественный транспорт ходит строго по расписанию, в автобусах и трамваях есть кондиционеры, в метро — туале­ты, что даже в центре города в самый час пик чистый воздух и, наконец, что прожив здесь около трех лет, ты до сих пор не говоришь по-фински, но особых проблем это тебе не доставляет.

Малейшие «сбои» вызывают возмуще­ние. Опоздал автобус на пять минут — «Безобразие!», на остановке на столбе нет расписания — «Непорядок», начали ме­нять пластик в стенах и рабочие жужжат дрелью в полвосьмого утра — «Наруше­ние права на частную жизнь!» А владе­ние жителями Хельсинки английским языком уже само собой разумеется. Например, однажды я застряла в уни­верситете в лифте вместе с уборщиком и еще одним студентом. Минут пять все переглядывались, смотрели на часы, делали вид, что кому-то звоним. По­том все-таки пришлось нажать кноп­ку «ALARM». Когда пришел спасатель (или диспетчер — как он здесь назы­вается) выяснилось, что никто из нас не говорит по-фински. А спасатель — по-английски. Так еще десять минут про­шло в бесполезных переговорах, потом, поняв нашу «бесполезность» диспетчер просто открыл дверь лифта, выпустив нас на свободу. Письма из официальных инстанций, например, из налоговой раз­дражают. В самом-то деле, если у них есть все бланки заявлений, налоговые формы и даже налоговая декларация на английском языке, зачем, спраши­вается, мучить человека, посылая ему какие-то требования на финском?! Ведь ясно же, что человек его не знает! И чего стоит это их «Only by appointment!» Для того чтобы выяснить элементарный вопрос, проходишь чуть ли не security контроль, неоднократно подтверждаешь свою личность и пароли доступа. Через три дня попадаешь к нужному человеку. Он сидит, грызет сушки, и за полсекун­ды отвечает. Неужели это было нельзя сделать вчера во время совместной по­ездки в лифте? А эти водители гру­зовиков, взявшие дурную привычку останавливаться на ночь под нашим окном! Неужели не ясно, что они не дают мне спать с 6 утра, причем с понедельни­ка по пятницу. Нельзя, что ли, другого места найти?

В какой-то момент все-таки вспоминаешь, где, собственно, ты находишься.

В Финляндии государственные язы­ки финский и шведский, и чиновники вовсе не обязаны знать английский. Но они знают. По поводу «приема только по записи» — придется смириться, такое здесь правило. Это, кстати, одна из при­чин отсутствия очередей.

Впрочем, однажды я поймала налоговую инспекторшу в тот момент, когда она вы­ходила то ли на ланч, то ли просто прой­тись по магазинам. Она без возражений просмотрела все мои бумаги, дав необхо­димые рекомендации и переведя заодно письма из «посторонней организации». Что касается налоговой декларации то, если кто пробовал заполнить ее в Рос­сии, меня поймет. Несколько месяцев назад в Москве я помогала человеку, пы­тавшемуся получить налоговый вычет за обучение ребенка. К куче документов, которые он две недели собирал в ВУЗе и у себя на работе, полагалось заполнить декларацию за несколько лет. Выглядела она примерно так: «Графа 4, к значению строк 00,30 прибавить сумму значений строк 00,40 и 00,60 и вычесть сумм строк 00,80 и 0,45»… И все в таком духе. Я себя не считаю совсем уж умственно отсталой, но восемь попыток закончились неудачей. Самое интересное, что все эти муки были из-за 6500 рублей. Больше российское го­сударство не возвращает, даже если чело­век потратил на обучение около 120 000 ру­блей за год, а налогов при этом заплатил больше ста тысяч. Хорошо, что мой зна­комый еще мог швырнуть эти декларации чиновнице со словами «Да подавитесь вы своими копейками!» А что делать бабуш­кам, сдающим квартиры и садовые домики и пытающимися честно заплатить с этого налог? Здесь налоговая декларация тоже выглядит устрашающе. Но инспекторы заполняют ее сами — на основании по­данных тобой сведений — и присылают на дом. А возврат НДС осуществляется только по одному письменному заявле­нию и в течение недели. Все это я к тому, что везде можно найти недостатки — если их искать.

Некоторым начинает казаться, что, если они сюда приехали, платят здесь налоги, рожают этому государству детей и вообще полезные члены общества, то почему к ним так плохо относятся и не любят? Причем не конкретно их, а всю национальную группу, к которой они принадлежат? Кста­ти, смешной пример. Темнокожий имми­грант каким-то чудом без знания финского устроился подсобным рабочим в галерею. Лампы починить, картины развесить, вы­нести упаковки. Работа нетрудная и, может, не особо высокооплачиваемая, но терять ему ее не хотелось. Только он никак не мог научиться приходить вовремя.

В конце концов, хозяину это надоело. По­сле очередного двухчасового опоздания он прямо в зале галереи заявил: «Ты уволен!» «Это потому что я черный?» — не растерял­ся иммигрант. После этого, хозяину при­шлось отменить решение. Дискриминация по любым признакам здесь запрещена. Бизнес-иммигрантам из «третьих стран», не входящих в Евросоюз, кажется неспра­ведливым, что их заставляют платить себе немаленькую заплату — строго в со­ответствии с коллективным договором — и, естественно, налоги с нее.

А финский гражданин при органи­зации фирмы вполне ограничивает­ся налогом на чистую прибыль. Что для совсем новой компании не так уж и много. Увы, все это четко прописано в законе об иностранцах. Наверное, он суров — но это закон.

Финны, кстати, сами осознают все свои недостатки. Признание популяр­ным журналом их страны лучшей в мире вызвало не только радость, но и недоу­мение. «А как насчет нашей депрессии, самоубийств, алкоголизма и долгой зимы?» Все это есть, хотя для большин­ства всего лишь статистика. И все не так страшно, как кажется со стороны.

А вот то, что чиновник — будь то судья, полицейский или работник иммигра­ционной службы, не будет принимать решение, руководствуясь лишь тем, что у него болит живот или, наоборот, он вчера выиграл в лотерею, действительно важно. Кстати, водитель грузовика, ког­да я «выследила» его в нашем подъезде, пожаловалась, что он не дает мне спать, задумался: «И что делать?» «Останавли­вайтесь у соседнего дома», — порекомен­довала я. «Да мы пробовали, нам на стек­ло повесили предупреждение». «Тогда на стоянке у метро!» «Это невозможно!» Тем не менее, с тех пор я его машину под нашими окнами не видела.