В июне этого года исполняется 150 лет со дня рождения самого известного финна - Карла Густава Эмиля Маннергейма. Швед по происхождению, русский генерал, финский маршал, и президент Финляндии с 4 августа 1944 года по 11 марта 1946 года – в самое трудное время выхода страны из Второй мировой войны. В советские времена его имя упоминалось главным образом исключительно с довеском «линия Маннергейма». Просто говорить об этом человеке считалось, скажем так, неприлично. Даже в репортажах, очерках и путевых заметках о финской столице обычно писали «центральная улица Хельсинки», но не проспект Маннергейма. И уж практически никогда не упоминали о том, что барон помимо всего прочего, еще и выдающийся путешественник.

В 1904 году разразилась русско-японская война, и ротмистр кавалергардов Густав Карлович Маннергейм (так звали его во время службы в русской армии) подал рапорт о переводе из гвардии на Дальний Восток в действующую армию.
Воевал он смело, инициативно, за что в итоге получил орден святого Владимира и чин полковника. Командование поручало ему глубокую разведку. С конной группой казаков и китайских хунхузов он совершал дальние рейды, проникая вглубь вражеской территории на сотни километров.
Наверное, тогда у барона и зародилась идея о большой разведывательной экспедиции в Монголию, о чем он написал рапорт в Генеральный штаб императорской армии.
Война окончилась, рапорт, хоть и получил одобрение, оставался без ответа, а полковника в конце января 1906 года отправили в двухмесячный отпуск залечивать раны и приобретенный на войне ревматизм.
Как известно, в русско-японской войне Россия потерпела поражение. Но интерес к Дальнему Востоку и Китаю не пропал, скорее наоборот: в Китае намечались административные и военные реформы с целью избавиться от зависимости и диктата Японии, Европы и России. Свое отношение к иностранным «друзьям» китайцы четко продемонстрировали во время «боксерского восстания» (1898 – 1901), когда было убито множество иностранцев, в том числе и дипломатических представителей, разрушены католические, православные и протестантские храмы.
Способный и энергичный начальник Генерального штаба Федор Федорович Палицын, который при покровительстве и содействии великого князя Николая Николаевича проводил преобразования в русской армии, считал, что Дальний Восток и Китай нельзя оставлять без присмотра, и что требуется обстоятельная глубинная стратегическая разведка. Лучше всего - замаскированная под какую-либо научную экспедицию.
Идея была хороша уже тем, что в Китае все время работали археологические, географические и другие подобные экспедиции разных стран, и неизвестно было, какая из них военная, а какая – чисто научная.
Вот тогда генерал Палицын и вспомнил о рапорте полковника. После совещания с великим князем Николаем Николаевичем было решено, что Маннергейм подходит для этой цели как нельзя лучше. Он не оканчивал Академию Генерального штаба, а значит не попал в поле зрения зарубежных разведок, которые скрупулезно следили за деятельностью ее выпускников. Он целый год воевал на Дальнем Востоке, и, как следует из рапорта, прекрасно представлял, что и как нужно делать во время длительных экспедиций. Кроме того, он мог иметь, согласно статусу Великого княжества Финляндского, финский паспорт, да еще вдобавок получить и паспорт нейтральной Швеции, где благожелательно относились к финским дворянам шведского происхождения. Генштаб выслал полковнику Густаву Карловичу Маннергейму предписание немедленно прибыть в Петербург. Так и не пришлось барону провести весь представленный ему отпуск до конца. Правда, от баронской ветви своего рода он успел поучаствовать в последнем сословном представительстве, когда было принято ввести всеобщее избирательное право на территории Великого княжества Финляндского. Однако сам барон Маннергейм по отношению к парламенту относился крайне скептически. Он считал народ не готовым к подробным реформам, а парламент – организацией некомпетентной и ненадежной. В своих мемуарах Маннергейм написал, что его предположения о неготовности народа к демократии подтвердились через 11 лет, то есть во время революционной смуты в Финляндии.
Но как бы там ни было, полковник отправился в Петербург, где ему сообщили, что предстоит совершить строго секретную поездку из Ташкента в Западный Китай, провинции Ганьсу, Шэньси. Маннергейм согласился и попросил хотя бы два месяца на подготовку.
Он по 12 часов работал с документами в архивах Генштаба, изучая закрытые для публичного доступа отчеты и записки знаменитых исследователей, занимался в фондах Русского географического общества и Русского музея, постигая основы этнографии, антропологии и антропометрии. Человек добросовестный и старательный, а в отношении к службе даже педантичный, барон не стеснялся просить помощи у известных путешественников и консультировался с этнографами, историками, лингвистами и археологами России, Швеции и Финляндии.
Одновременно с этим Маннергейм активно занимался материальным обеспечением экспедиции. Прежде всего, он купил две фотокамеры «Кодак» и научился ими пользоваться. В путешествие полковник взял 2000 стеклянных фото пластинок и необходимые для их обработки химические реактивы. Его предупредили, что в Азии на каждом шагу нужно давать взятки и делать подарки даже самым мелким чиновникам. Маннергейм закупил множество ножей, солнечных очков, компасов, иголок и духов, закупил в Париже ручные зеркала, несколько музыкальных шкатулок и даже открыток с изображением женщин в довольно легкомысленных одеждах и фривольных позах. Для особо важных чиновных персон было приобретено 15 весьма изящных карманных часов. Но все важные особы остались без этих красивых вещиц, потому что при покупке перепутали ключи, и завести часы не было никакой возможности. Их потом раздали туземцам, как простые побрякушки.
Шестого июля 1906 года Густав Карлович Маннергейм выехал из Петербурга в Ташкент, где должен был присоединиться к французкой экспедиции во главе с знаменитым исследователем и археологом Полем Пеллио. Вначале предполагалось, что союзная Франция даст шведскому барону французский паспорт. Однако французское Министерство иностранных дел воспротивилось тому, что в составе экспедиции будет русский офицер-разведчик. Есть предположения, что и сам Поль Пеллио кроме научных исследований выполнял и разведывательные функции, которые не совпадали с задачами разведчика русского Генштаба, и такой «коллега» был ему совершенно не нужен. Поэтому полковник Маннергейм отправился в путешествие с паспортом шведского ученого.
Отношения с Полем Пеллио сразу же не сложились. Маннергейм писал отцу, что всемирно известный ученый оказался человеком с тяжелым характером, мелочным, склочным и упрямым, сующим свой нос куда надо и не надо.
Поля Пеллио особенно рассердило то, что Маннергейм не привез обещанные русскими 10000 франков. В запале он даже пригрозил, что раскроет китайцам инкогнито русского офицера. Правда, напрямую он это не сделал, но в разговоре с врачом экспедиции майором Луи Вайяном и фотографом Шарлем Нуэту, легкомысленно поведал им, кем на самом деле был «шведский» ученый. Возможно этот разговор подслушал китаец-переводчик. Но все же настоящее лицо русского полковника не было раскрыто. Китайская пресса лишь вяло интересовалась, что это за странный ученый фен-куо (финский господин), который фотографирует военные объекты, производит топографическую съемку стратегически важных местностей и вообще ведет себя не как мирный исследователь, а как квалифицированный военный разведчик. Но этим дело и кончилось.
Экспедиция отправилась из Ташкента. До Кашгара обе экспедиции шли вместе, а потом разделились. Перед отправлением Маннергейм произвел последние формальности у генерал-губернатора и познакомился с полковником Генерального штаба Корниловым, прекрасным знатоком восточных языков, опытным путешественником и разведчиком.
Несмотря на все препятствия, которые чинили ему китайские власти, Маннергейм добился аудиенции тринадцатого Далай-ламы, который после захвата Тибета китайцами проживал в монастыре Утай-Шань.
Военным атташе в Пекине был старый знакомый Маннергейма. По его просьбе Маннергейм совершил двухнедельную рекогносцировочную поездку в Японию, так как сам Корнилов был уже «засвечен» как русский разведчик. Маннергейм посетил порт Симоносеки на острове Хонсю и подробно описал его, сделав заключение о военном значение этого города.

За время путешествия Маннергейм исследовал и закартографировал более трех тысяч километров дорог, оценивая их проходимость и пропускную способность с военной точки зрения. Он производил описание подходов к населенным пунктам, описывал рельеф местности с военной точки зрения, подсчитывал количество домашнего скота и прикидывал урожайность полей для предположительных возможностей прокорма войск и коней. Он подробно описывал мосты, фотографировал их, указывал броды и глубину рек, сезоны паводков…
Кроме того, Маннергейм, выполняя задание Финско-угорского общества и Музейного управления Финляндии, внимательно наблюдал и подробнейшим образом описывал нравы и обычаи разных народов и племен, их одежду, домашнюю утварь, сельскохозяйственные инструменты. Помимо этого, из путешествия Маннергейм привез около двух тысяч древних китайских и уйгурских манускриптов, найденных в развалинах древних городов, провел антропометрические измерения калмыков и киргизов, а также малоизвестных племен абдалов, желтых тангутов и торгоутов – народностей, которые проживали в Северном Китае и Туркестане. Им же был составлен фонетический словарь этих народностей.
Задание Генерального штаба полковник Густав Карлович Маннергейм выполнил, и император пожелал заслушать его краткий отчет. «Не более 20 минут!» - строго предупредил барона министр двора. Однако доклад так заинтересовал императора, что аудиенция длилась 80 минут.

На прощание царь поинтересовался, какие пожелания будут у полковника. Маннергейм ответил, что хотел бы получить под командование полк, так как за время отсутствия сильно отстал от своих сослуживцев. Царь сказал: «Напрасно огорчаетесь, барон. Полком вы успеете покомандовать. А вот совершить такое интересное путешествие дано не каждому офицеру.»
Маннергейму и правда довелось покомандовать, не только полком, но и бригадой, и дивизией. Во время Первой мировой войны генерал Маннергейм за боевые заслуги был награжден орденом Святого Георгия и золотым георгиевским оружием. Георгиевский крест он считал превыше всех остальных наград, а было у него 124 ордена разных стран.
После революции и отречения Николая Второго, Маннергейм присягать Временному правительству не стал и уехал в Финляндию, где создал армию, которая победила финских красных, а позже сражалась за независимость своей родины.

Якуб Лапатка