Под благородными предлогами правительства прямо и косвенно побуждают людей покупать и продавать вещи, которые в прочих обстоятельства они бы не покупали и не продавали, производить товар, который не нужно производить, и вкладывать капитал в то, что не имеет смысла. Современное государственное стимулирование приводит к искажению реальности, вся экономика построена на основе бюджетного дефицита, и долг превратился в ключевой вопрос международной политики. Но, похоже, никто точно не знает, что это такое и как его осмыслить. О том, почему “деньги не священны, а нравственность не основана на выплате того, что принято называть налогами” рассуждает американский антрополог Дэвид Гербер в исследовании “Долг. 5000 лет истории.”

На протяжении большей части человеческой истории - по крайней мере, истории государств и империй - большинству людей усиленно внушали, что они должники. Ведь именно необходимость собрать деньги для уплаты налогов всегда была самой частой причиной того, что сегодня принято называть кредитом.

Сила понятия долг проистекает из незнания, что он из себя представляет. А если история чему-нибудь учит, то ее урок таков: нет лучшего способа оправдать отношения, основанные на насилии, и придать им нравственный облик, чем выразить их языком долга.
Прежде всего потому, что это сразу создает впечатление, будто сама жертва делает что-то не так. Это понимают мафиози. Так поступают командующие победоносными армиями. На протяжении тысяч лет агрессоры могли говорить своим жертвам, что те им что-то должны: они “обязаны им своими жизнями” - просто потому, что их не убили.

Сила утверждения - “каждый должен выплачивать свои долги” - заключается в том, что оно является не экономическим, а нравственным. Разве не нужно брать на себя ответственность за свои действия? Выполнять свои обязательства по отношению к другим и ожидать, что другие будут выполнять свои обязательства по отношению к тебе?
И можно ли найти более очевидный пример увиливания от ответственности, чем отказ от обещания или неуплата долга?
Но логика такого рода может превратить самые ужасные вещи в нечто безобидное и заурядное.

К примеру, в 1895 году Франция захватила Мадагаскар и провозгласила страну своей колонией. И первым делом в целях “умиротворения” население обложили высокими налогами. Отчасти для возмещения французских расходов на завоевание, но еще и для строительства железных и шоссейных дорог, мостов, плантаций и всего прочего, что хотел построить колониальный режим. Мадагаскарских налогоплательщиков никогда не спрашивали, нужны ли им железные и шоссейные дороги, мосты и плантации, и не особо допускали к решению вопросов о том, где и как их строить. Ведь строили их для перевозки продуктов с плантаций в порты. Оттуда товары экспортировались, а деньги от экспорта шли на строительство шоссейных и железных дорог — и круг замыкался.
Местное население сильно сопротивлялись такому положению дел (свыше полумиллиона убито только во время одного восстания 1947 года). Мадагаскар никогда не наносил подобного ущерба Франции, но по сей день все твердят, что “они должны”, и весь остальной мир находит это утверждение справедливым.

Впрочем, долг - это не только справедливость победителя. Он может также служить средством наказания тех, кто не должен был побеждать. Самым ярким примером является история Республики Гаити — первой бедной страны, попавшей в бесконечную долговую кабалу. Она была создана бывшими плантационными рабами, которые осмелились поднять восстание под лозунгами универсальных прав и свобод человека. И Франция сразу же стала утверждать, что новая республика должна ей 150 миллионов франков в качестве возмещения убытков за экспроприированные плантации, а также на покрытие расходов провалившейся военной экспедиции. И все остальные страны, в том числе США, согласились наложить на Гаити эмбарго до тех пор, пока долг не будет погашен. Выплатить эту сумму (приблизительно 18 млрд долларов в сегодняшних ценах) было невозможно, а последовавшее эмбарго сделало название «Гаити» синонимом долга, бедности и человеческой нищеты.

Впрочем, иногда долг означает ровно противоположное.
К примеру, США, настаивающие на строгих условиях выплаты долга странами третьего мира, наращивают военные расходы и сами накопили такие долги, которые легко затмили задолженность всех стран третьего мира, вместе взятых. Внешний долг США облекается в форму казначейских облигаций, которые держат “инвесторы” в странах, покрытых базами США, напичканными оружием и оборудованием, которое как раз оплачиваются американским бюджетным дефицитом.
Так каким статусом обладают деньги, которые постоянно текут в американскую казну? Это займы? Или дань? В прошлом державы, имевшие сотни военных баз за пределами собственной территории, было принято называть «империями», которые регулярно требовали дань с подвластных народов. Американское правительство, разумеется, настаивает на том, что США - не империя. Но единственная причина, по которой эти выплаты упорно называются «займами», а не «данью», заключается в том, что оно отрицает реальность происходящего.

С другой стороны, история знает примеры, когда с некоторыми видами долгов и некоторыми типами должников обращались иначе, чем с остальными.
В 1720-е годы, когда в британской прессе рассказывалось об условиях содержания в долговых тюрьмах, больше всего шокировало публику тот факт, что эти тюрьмы делились на две части. Аристократических узников, для которых недолгое пребывание в тюрьмах было весьма модным времяпрепровождением, обслуживали слуги в ливреях. В «бедной стороне» обнищавшие должники томились в кандалах. Поскольку правительство не считало целесообразным платить за содержание несостоятельных должников, заключенные должны были сами полностью покрывать расходы на свое пребывание за решеткой. Если они не могли этого делать, они просто умирали с голоду.

В определенном смысле нынешнее положение в мировой экономике можно рассматривать как расширенную версию того же самого: США в этом случае будут привилегированным должником, Мадагаскар — бедняком, голодающим в соседней камере, и его еще будут поучать, что проблема — следствие его же собственной безответственности.

Во всем этом есть нечто более фундаментальное, своего рода философский вопрос, который стоит рассмотреть. В чем заключается разница между гангстером, который вытаскивает пистолет и вымогает у вас тысячу долларов «за крышу», и тем же гангстером, который вытаскивает пистолет и требует у вас «заем» в тысячу долларов?
В принципе, особой разницы нет. В конечном счете, человек с пистолетом не должен делать ничего, что ему делать не хочется.
Но для того, чтобы эффективно управлять режимом, основанным на насилии, нужно установить некий свод правил, которые могут быть совершенно произвольными.
В сущности, неважно даже, что это за правила. Или, по крайней мере, поначалу неважно. Проблема в том, что когда кто-то начинает излагать вещи в терминах долга, то рано или поздно люди неизбежно станут задавать вопрос - кто, что и кому на самом деле должен.

Историки не желали рассматривать человеческие последствия этого с упорством, которое тем более удивительно, если учесть, что такое положение дел больше, чем какое-либо другое, приводило к постоянному возмущению и недовольству. Если вы скажете людям, что они хуже вас, то им это вряд ли понравится, но маловероятно, что они поднимут вооруженное восстание. Если же вы им скажете, что они потенциально равны вам, но не сумели этого доказать и потому не достойны, а значит, и не должны владеть своим имуществом, то вы, скорее всего, возбудите в них ярость.
Именно этому история нас и учит. На протяжении тысяч лет борьба между богатыми и бедными зачастую принимала форму конфликта между кредиторами и должниками - спора о несправедливом проценте, о долговой кабале, амнистии, изъятии собственности за долги, возврате имущества, конфискации овец, наложении ареста на виноградники.
В последние пять тысяч лет народные восстания начинались с одного и того же — с уничтожения долговых записей в форме табличек, папирусов, счетных книг или в любом другом виде в зависимости от места и времени. У всех революционных движений был один лозунг: «Списание долгов и передел земли».

Поэтому то, что нам рассказывают последние лет десять, является колоссальным обманом. Каждый слышал о целой уйме новых, необычайно изощренных финансовых новинок: «кредитные и товарные деривативы», «деривативы, обеспеченные ипотечными облигациями», «гибридные ценные бумаги», «долговые свопы» и так далее. Говорят, что одна инвестиционная компания обратилась к астрофизикам с целью усложнить торговые программы настолько, чтобы даже финансисты перестали их понимать. Посыл ясен: оставьте это “профессионалам”.
Их поддержали и многие ученые, которые выступали с докладами о том, что новые формы секьюритизации, основанные на последних информационных технологиях, предвестники грядущей трансформации природы времени, возможности и самой реальности.

Сейчас, когда эйфория прошла, выяснилось, что многие из этих новых форм - если не большинство - были не чем иным, как хорошо продуманными мошенническими схемами. Суть их заключалась в следующем: сначала бедным семьям продавались ипотечные кредиты, состряпанные так, что дефолт по ним был неизбежен, затем заключалось пари на то, через сколько времени держатели обанкротятся, потом множество займов объединялись в «пакеты» и продавались институциональным инвесторам (которые одновременно могли управлять пенсионными счетами держателей ипотек), требовавшим получения прибыли при любом развитии событий. Далее ответственность за уплату пари передавалась гигантскому страховому конгломерату, которого, если он начнет тонуть под грузом долгов, пришлось бы спасать налогоплательщикам.

Саймон Джонсон, бывший ведущий экономист МВФ, кратко изложил эту историю в статье в газете The Atlantic: “Почти все регуляторы, законодатели и ученые считали, что менеджеры банков знали, что делали. Сейчас выясняется, что нет. Более того, банкиры занимались этим в немыслимых масштабах: общий объем долгов, которые они накопили, превышал совокупный ВВП любой страны, из-за чего мир вошел в штопор, а сама система оказалась на грани уничтожения”.

Но каких-либо изменений в функционировании системы не произошло.
Банкиров спасли, а мелких должников - за очень редким исключением - нет.
Людей регулярно бросают в тюрьму за невыплату долгов. К примеру, один судья приговорил мужчину из Кении, штат Иллинойс, к “бессрочному заключению”, пока тот не соберет 300 тысяч долларов для уплаты долга лесозаготовительной компании.
То есть, мы движемся к воссозданию чего-то, похожего на “долговые тюрьмы”.

Народный гнев против спасения банков ни к чему путному не привел, и финансовая катастрофа - вопрос ближайшего времени. Даже МВФ предупреждает, что если мы будем продолжать следовать тем же курсом, то в следующий раз на финансовую помощь рассчитывать не придется. Конечно, общественное мнение просто не поддержит такое решение, и тогда все, действительно, развалится.

В данном случае МВФ прав. У нас есть все основания полагать, что мы действительно стоим на пороге эпохальных изменений.
Сколько раз нам говорили, что благодаря появлению виртуальных денег и переходу от наличности к пластиковым картам и от долларов к движению графиков на мониторах мы оказались в совершенно новом финансовом мире. Очевидно, представление о том, будто мы находимся на этой неизведанной территории, было одним из факторов, который помог Goldman Sachs, AIG и им подобным убедить людей, что никто не способен понять суть их ослепительно новых финансовых инструментов.
Однако, если взглянуть на это в более широкой исторической ретроспективе, обнаруживается, что ничего нового в виртуальных деньгах нет.
Более того, изначально деньги такими и были. Кредитные системы, таблички и даже расходные счета - все это существовало задолго до появления наличности. Эти вещи стары, как сама цивилизация. История имеет тенденцию двигаться то к периодам преобладания золота и серебра, которые считались деньгами, то к периодам, когда деньги были лишь абстракцией, виртуальной расчетной единицей.

Та же история преподает нам замечательные уроки того, что нас может ожидать.
Например, в прошлые эпохи виртуальных кредитных денег почти всегда создавались институты, которые оберегали систему от сбоев, не позволяя кредиторам вступать в сговор с бюрократами и политиками. Возникали и институты, защищавшие должников.
Зато новая эпоха кредитных денег, в которую мы живем, началась с шага в ровно противоположном направлении. Она берет отсчет с появления институтов вроде МВФ, цель которых - защищать не должников, а кредиторов.

Кредитные деньги основаны на доверии. В рамках сообщества - города, гильдии или религиозной общины - в роли денег могло выступать все, что угодно, при условии что каждый знал - это будет принято в качестве уплаты долга.
Например, плантаторы Виргинии сумели провести закон, обязывающий владельцев лавок принимать табак в качестве денег. Средневековые крестьяне Померании платили налоги вином, сыром, перцем, цыплятами, яйцами и даже селедкой. Это, конечно, сильно раздражало купцов, которым приходилось возить все это с собой.

Потом общины превратились в царства, царства - в мировые империи, а боги обрели вселенский характер и начали претендовать на власть над небесами.
В конечном счете, кульминации была достигнута в образе христианского бога, который влечет за собой максимальное чувство вины на земле. Даже Адам изображается не кредитором - то есть, тем, от кого пошло все человечество - а нарушителем закона. То есть, должником.

Проблема в том, что эта посылка — бессмысленна. Если, конечно, не исходить из того, что все человеческое мышление - это коммерческий расчет, а купля-продажа являются основами общества. Только в этом случае представления об отношениях с космосом (или богом) мы неизбежно будем выражать в категориях долга.
Ученые называют такие воображаемые образы моделями, и в принципе ничего плохого в них нет. Более того, мы не способны мыслить, не опираясь на них. Но проблема таких моделей состоит в том, что, создав их, мы начинаем считать их объективной реальностью, падаем перед ними ниц и молимся, словно богам.

История мира в последние несколько столетий учит, что утопические образы могут обладать большой силой. Общественное мнение всегда было настроено против кредиторов, отождествляя их с праздными богачами, а должников - с трудолюбивыми бедняками. Оно ненавидело первых - как безжалостных эксплуататоров, и жалело вторых - как невинных жертв угнетения.
Но общественное мнение не заметило, что современные нововведения полностью изменили состав кредиторов и должников. В эпоху государственных и корпоративных облигаций, ипотечных и сберегательных банков, страхования жизни и социальных пособий, люди со скромными доходами сами являются кредиторами. Тогда как богатые с их компаниями, функционирующими за счет заемных средств, теперь стали главными должниками.
Поэтому нравственность «долга» столь тлетворна: финансовые императивы постоянно пытаются превратить нас против воли в подобие грабителей, которые ищут только то, что можно превратить в деньги.

Великие империи прошлого почти всегда воздерживались от политики такого рода. Афины и Рим подали пример: даже когда они сталкивались с постоянными долговыми кризисами, они принимали законы, исключавшие крайности, смягчали последствия, устраняли очевидные злоупотребления вроде долгового рабства, использовали добытые на войне трофеи для того, чтобы обеспечить дополнительные доходы своим самым бедным гражданам (которые, впрочем, составляли костяк их армий) и поддержать их на плаву. Естественно, все это делалось так, что сам принцип долга никогда не ставился под сомнение.

Даже в соответствии со стандартной экономической теорией утверждение, что «каждый должен выплачивать свои долги», заключается в том, что это неправда. Ведь предполагается, что кредитор берет на себя определенную степень риска. Если бы все займы, сколь бы идиотскими они ни были, должны были бы возвращаться (не было бы законов о банкротстве) то результаты были бы ужасными. Разве у кредитора были бы причины не выделять глупый заем?

Представьте, что кто-то пришел в отделение Королевского банка Шотландии и сказал:

- Знаете, я тут получил точные сведения о лошадях, участвующих в скачках. Что, если вы мне одолжите пару миллионов фунтов?

Разумеется, банк не выдаст кредит, потому, что если лошадь не придет первой, то они ни за что не смогут получить свои деньги обратно.
А теперь представьте, что есть закон, согласно которому банки гарантированно получают свои деньги, чтобы ни произошло, пусть даже это означает, что человек должен отдать детей в рабство, продать органы или сделать еще что-нибудь в таком роде.
В таком случае почему бы и нет? Зачем ждать, пока зайдет кто-то, у кого есть толковый план по созданию, к примеру, прачечной?
Именно такую ситуацию МВФ создал в глобальном масштабе — иначе откуда бы взялись все эти банки, стремящиеся всучить миллиарды долларов первой же попавшейся кучке жуликов?

Сам принцип “вы нам должны” оказался чудовищной ложью. Ведь долг — это лишь извращенное обещание, искаженное расчетом и насилием.
Возможно, единственное, что мир на самом деле вам должен - это жизнь.