“Компьютеры и нейросети не способны достичь главного приза - человеческого сознания, поэтому не органические технологии лишь имитируют то, что происходит в реальной жизни. Это явление очень ново, страшно, и его никак нельзя назвать словом “прогресс”. Ведь если эволюция - это развитие от простого к сложному, то в “оцифрованном” мире все происходит с точностью наоборот. Силиконовые чипы малы, бессловесны, незаметны, но проникают повсюду. Не биологическую экономику лучше всего понять, представив, что акул и китов сменили вездесущие муравьи и тараканы. В итоге внутри мирового порядка складывается грандиозный отвратительный бардак. Он так мало способен предложить своим жертвам - и даже своим последователям - что вынужден постоянно пребывать в движении, распространяясь подобно эпидемии. Когда удается создать зараженную область, он разрушает ее так, что восстановить невозможно. В виртуальном мире не биологической цивилизации абсолютно все организации и рынки - “мыльные пузыри”. “Гарантии качества”? “Надежность вкладов”? Какие гарантии, какая надежность? Когда правительства, институты, корпорации и целые отрасли исчезают, не стоит в ужасе восклицать, что рушится фундамент общества - такого фундамента нет”.

Эти пугающе откровенные взаимоотношения человека и прочипированной пластмассы американский писатель Брюс Стерлинг описал в книге “Будущее уже началось” пятнадцать лет назад. В результате тотальной компьютеризации то, что когда-то было холодным “интерфейсом”, стало “прекрасным интерактивом”. Биты информации соблазняют нас, открываются глаза-камеры и уши-микрофоны. Окружающие нас мертвые вещи имитируют, что удовлетворяют желания человека, отвечая на его чувства.“Инновационные” приспособления прекрасно проделывают все, чтобы свести нас с ума - нудно ноют, требуя нашего внимания, бесцеремонно вторгаются в личную жизнь и неотвязно преследуют нас.

В качестве примера разных уровней развития общества Брюс Стерлинг приводит два телефона: аппарат Bell Генри Дрейфуса (1950) и современный смартфон. Генри Дрейфус был подлинным титаном американского века потребления. Его настольный телефон Bell, модель 500, стал иконой дизайнеров - о нем до сих пор говорят с придыханием. Шедевр единства формы и содержания, он по-прежнему прекрасно смотрится. Этот телефон прост, целен, самодостаточен и честен. В модели 500 по-прежнему узнают “телефон” – это и есть настоящий телефон, и этот образ едва ли будет вытеснен другим. Телефон Дрейфуса не просто доказал свою механическую эффективность. Он был глубоко продуман и предназначен для определенной роли в обществе - он решал проблему связи людей друг с другом. При этом ни одной функциональной части не видно снаружи. Для удобства потребителя и в целях сохранения монополии их просто убрали под корпус. Не было необходимости в ориентированной на потребителя документации, руководстве по эксплуатации или в специальной подготовке для использования.Телефоны прекрасно работали, а их прочность вошла в легенду: они продолжали функционировать после падения с пятого этажа и даже в горящем доме.

А теперь возьмите современный смартфон. Он всегда в кармане джинсов и прижимается к телу. Хотя он маленький и хрупкий, у него есть код для включения, разветвленное меню, предлагающее многочисленные услуги, возможность выбора языка, используемого в меню, звуковых сигналов по вкусу, и даже подсветки панели. Связь людей по телефону - лишь одна из функций, причем самая незначительная. А сам привлекательный аппаратик - дешевая приманка, чтобы вовлечь людей в тесные и преданные взаимоотношения внутри сети.

В XIX веке изготовляли механизмы. В XX веке - изделия. В XXI -“штуковины”. В изделии форма (к примеру, сапога) определяется функциями (быть удобным, теплым, не промокать). Оно не слишком украшено - это было бы нерационально и неэффективно, так как увеличивало стоимость продукции.
А вот для “штуковины” украшением является функция. “Штуковина” не хочет, чтобы вы выполняли какую-то конкретную задачу. Она стремится к тесным взаимоотношениям, она хочет физической близости - всегда быть с вами, чтобы вы постоянно занимались ею, нажимали ее кнопки, хранили верность фирме-производителю и зависели от ее услуг. У того же смартфона больше функций, чем можно изучить или реально использовать. “Штуковины” базируются на таких ценностях, как “развлечение”, “удовольствие”, “вовлеченность”, или “техническая привлекательность”. Свои органические формы они заимствуют непосредственно у нас, подражая человеческому телу. Экраны должны быть достаточно большими, чтобы было хорошо видно. Кнопки должны быть удобными для пальцев. Размер телефона должен совпадать с расстоянием от рта до уха.

Но в отличие от классической промышленной продукции - домов, поездов или сапог - форма пластиковых заменителей не зависит от их функций, ведь их встроенные чипы - настолько малы, что мы их просто не видим. “Штуковины” производятся из литейно-формовочного пластика, изумительно подходящего для компьютерного дизайна и прочих манипуляций. Но этот пластик - самый фальшивый из всех материалов, которые когда-либо изобретало человечество. Все, связанное с ним непостоянно: строение, текстура, цвет, вес, форма, эластичность, устойчивость к деформации - эти качества мгновенно изменяются в зависимости от спроса.

“Штуковины” множатся фантастическим образом, засоряя пейзаж. Они сгенерированы алгоритмами на компьютерах и произведены из дутой липучки. Они неуклюжие, бугристые и горбатые, но при этом якобы живые и соблазнительные: сжимают в своих тисках, приспосабливаются, шантажируют и становятся нашими любимцами. Это маленькие машинки с очень короткой жизнью. Если вы покупаете прикольную новую “штуковину”, вы - на переднем крае. Жизнь удалась.
Ну а сами машинки приобретают качества органических существ. Но они не настолько хороши, чтобы просто перепрыгнуть в другой конец пищевой цепочки. Поэтому они приобретают примитивные органические качества: вирусов или микробов.
Все, что связано с компьютером и имеет чип, становится похожим на штуковину. Автомобиль с компьютером - это компьютер на колесах. Самолет с компьютером - летающий чип. Практически любой объект и процесс могут содержать встроенный чип. А это значит - карнавал штуковин растянулся до самого горизонта.

Появление “умных”вещей предвидел еще Станислав Лем. В его романах роботы микронных размеров названы “шустрами”, а насыщение ими предмета или организма - “ошустриванием”. Потом в фильмах эту тему продолжили, показав “ошустренных” андроидов, которые принимали любую форму, “обтекали” препятствия, распадались на фрагменты и собирались в цельную конструкцию снова. То есть, вели себя как плотный рой очень мелких насекомых, действия которых управляются из единого центра.

Пока помехой для тотального массового “ошустривания” является не нехватка чипов или технологий беспроводной связи. Проблема - в батареях. У людей нет мощных портативных энергоносителей. Мы не можем воткнуть все куда захотим, потому что провода привязывают нас к месту, а некоторые объекты должны быть портативными, чтобы полноценно функционировать. Поэтому многие вещи, которые уже могли бы иметь чипы, в том числе вилки, дверные петли, шарниры и кирпичи, спокойно доживают свой век.
Но если у нас появится очень маленький энергоноситель, который будет работать тихо и надежно, то тостеры, пылесосы, кроссовки, телевизор, собачий ошейник, пивные бутылки, крем после бритья, дезодоранты, зубные щетки станут “шустрыми”. Умные шины пожалуются, когда изотрутся слишком сильно. “Сообразительный” холодильник сможет считывать штрих-коды продуктов, которые кладут и достают из него. Следовательно, он будет “знать”, что у вас кончилось молоко. Вероятно, он даже сможет заказать молоко через свой сайт.
Больше не нужно потеть и тратить уйму сил, чтобы навести порядок в доме, вещи никогда не потеряются, их невозможно будет украсть, так как незаметные штрих-коды немедленно укажут местонахождение вора. Более того, когда вещи станут мусором, то объятые порывом к самоуничтожению, диктуемым чувством долга, они сами рассортируются по мусорным контейнерам, которые предусмотрительно приедут для того, чтобы забрать их в переплавку.

Но представьте что вещи начнут вести себя так же непредсказуемо, как подавляющее большинство компьютерных программ. Неверно прочитавший штрих-код холодильник закажет двести килограммов черной икры. Умный автомобиль, великолепно выбирающий направления во время дождя и в кромешной тьме, привезет водителя на разрушенный мост. Кухни изрубят владельцев в лапшу, нарежут кубиками и заморозят.
А что если все эти вещи созданы не теми, кто подробно изучает привычки потребителей и, без сомнения, хочет их денег? Представьте, что все это мир, полный невыносимой ярости и разрушающей злобы, созданный врагами, которые ненавидят, желают зла и хотят убить?

… До Второй мировой войны правительства не проявляли особого желания поддерживать научно-технические исследования. Но оглушительный успех “Манхэттенского проекта” сделал США первой ядерной супердержавой. И он все изменил. Искушение соблазнительной технической властью стало слишком сильным, чтобы ему можно было сопротивляться. Цифровые компьютеры, изобретенные, чтобы превзойти нацистские кодировочные машины, положили основу громоздкого аппарата агентства национальной безопасности. Оно по-прежнему существует, прослушивая телефонные переговоры всего мира и анализируя движение в интернете. В последнее время границы его компетенции сильно расширены, но предусмотрительно спрятаны за соображениями “национальной безопасности”. Нет ни одной страны, совершенно непричастной к этому. Разработка “средств технического контроля” щедро спонсируется.

Техноутописты доминируют, но не потому, что нашли единственный истинный путь, являющийся кульминацией истории, а потому, что поддерживают технические изобретения. Они не боятся отравляющего эффекта компьютерной сети, транспортных пробок, ядерного оружия и генетически модифицированной пищи. Они терпят эту изнанку, так как лицевая сторона приносит уйму денег. А те, кто думают по-другому - дураки.
Развитие “высоких технологий” - как и атомная бомба - началось с оторванной от жизни мечты кучки интеллектуалов, в результате которой “наука” больше не имеет дела со знанием, занимаясь борьбой за умы и рынки. Это привело к новой форме господства, заключающейся в окручивании людей сетями.

Главный фактор XXI века, не имеющий исторических прецедентов - это не будничность и серость и даже не самоубийственная безнадежность, а потрясающий уровень развития сетей. На протяжении всей истории человечества связь была секретным, дорогим и сложным предприятием. Ею занимались грамотные, которых было немного - египетские писцы, китайские ученые и средневековые клерки.
Сейчас подобных ограничений уже нет. Все пространство переполнено банками данных, а общество превратилось в военно-развлекательный комплекс. Ведь имея достаточно аппаратуры и мотивы для ее использования, каждый становится источником массовой информации. Правительства оказываются лишь пользователями сети, но ничего не решают. Все контролируют монополистические титаны программного обеспечения, как Microsoft, и разведывательные институты, подобные Echelon.

Создатели постиндустриальной военной теории отказались от традиционного термина “поле боя”. Оно было переименовано в “боевое пространство”. Это звучит как технологичный жаргон, но только пока вы не оказались внутри. Для несчастных, которые испытают его на себе, это страшная реальность.“Боевое пространство “ - самое мертвое поле боя всех времен.
Одна из главных проблем - у него нет границ. Современная война - это не столько истребители, программное обеспечение и бронежилеты, сколько беспорядок, который стал единственной реальностью. Полное отмирание государственных органов превратило правительства в царства скуки, где публичные дела предоставлены технологиям, никогда не сотрясающим воздух понапрасну. Электронные системы занимаются финансированием бюджета, банковским и коммерческим законодательством, кодексами поведения в бизнесе, правом собственности, этикой работодателей и налогами. Цели у этих слуг общества абсолютно чисты, а их “деятельность” - сродни миссионерской.
В таком обществе почти невозможны скандальные кампании, марши протеста и революции - то есть, нет вообще ничего интересного. А любую свободу действий жестко ограничивают стремительные потоки международного капитала и средства массовой информации. И это страшно унизительно.

Впрочем, вся эта имитация слишком фальшива, поэтому Брюс Стерлинг считает, что проект “искусственного интеллекта” потерпел неудачу.
Упертые фанатики считают, что интеллект базируется на законах логики. По их мнению, машины можно сделать “разумными”, сперва напичкав их теорией, а затем передав им часть мирового опыта.
Но самая “крутая” нейросеть - это всего лишь большая база данных с кучей формул. Данные поступают с одного конца базы, обсчитываются и выдаются с другого. Нейросеть не понимает, что смотрит на картинку, водит машину или признает виновным подсудимого - она лишь получает одни числа на входе и выдает другие.
Подобный подход полностью противоречит здравому смыслу, так как разум развивается совсем по другим законам.

Вопреки “мейнстримовской” пропаганде, машины вообще никогда не смогут учиться, так как у них нет биологического процесса познания. Именно управление телом и чувственное восприятие - основная функция головного мозга, и все остальные умственные способности человека вырастают из этого богатого субстрата.
Мнимые вершины человеческой мысли - игра в шахматы и доказательства математических теорем - оказались для машин сравнительно легкими. А задачи, с которыми справляются младенцы - умение видеть и умение ходить - непосильными.
Люди вообще не задумываются, когда смотрят или ходят. И пока они не попытались обучить этому машины, то не считали это значительным достижением.
Но если машины когда-нибудь и “научатся” ходить, они будут копировать простейшие формы движения у простейших существ, например, насекомых.
Совсем как у Брэдбери:
“Механический пес напоминал гигантскую пчелу, возвратившуюся в улей с поля, где нектар цветов наполнен ядом, рождающим безумие и кошмары”.

Да и в целом, описывая “процветающее инновационное будущее” современные “консультанты” и “эксперты” просто пересказывают фантастику тридцатых годов.
Интересно, что чаще всего такой “пиар” срабатывает. К примеру, в Массачутеском технологическом институте выиграли тендер Пентагона на разработку высокотехнологичного обмундирования для американского “солдата будущего”, полностью скопировав его из датского фантастического комикса Radix.

При этом из фантастических сюжетов берутся лишь позитивные черты “новшества” и полностью умалчивается о всех негативных.
Взять хотя бы тот факт, что “чистый” и “безотходный” виртуальный мир при ближайшем рассмотрении оказывается вполне даже материальным. Так, биты в движении - это физические частицы: электроны и фотоны. Биты в покое - крошечные бляшки из намагниченных металлических зерен или маленькие черные зернышки из формованного пластика. Это реальные объекты. Они кажутся нематериальными, но современные центры интернет-провайдеров - это крупные фабрики, сосущие вольты ничуть не меньше сталелитейных цехов. При этом они очень уязвимы. Ведь малейшее вмешательство в поток вызовет катастрофическое таяние финансов. Именно поэтому все эти кажущиеся эфемерными узлы строятся вместе с громадными дизельными резервными генераторами. И дымят кибернетические трубы так же сильно, как заводы XIX века.

Несмотря на то, что интернет “виртуален”, он работает лишь при помощи миллионов физических серверов в центрах обработки данных по всему миру, которые связаны через подводные кабели, коммутаторы и маршрутизаторы. Большая часть источников энергии для работы этой инфраструктуры выделяют углекислый газ при сжигании топлива. Выбросы от интернет-активности сопоставимы с теми, которые генерирует вся мировая авиационная промышленность. В 2016 году центры обработки данных facebook выбросили в атмосферу 718 000 метрических тонн CO2, что сопоставимо с годовой выработкой около ста тысяч американских домов. Для отправки одного email требуется столько же электричества, сколько для обеспечения работы лампочки в течении 24 часов. Годовая переписка предприятия, на котором работают 100 человек, потребляет энергию, сопоставимую с 15-ю как авиаперелетами из Парижа в Нью-Йорк и обратно. Один веб-сайт типа YouTube, являющийся платформой для видео-хостинга Google, выпускает столько же СО2 в течение года, сколько это делает средний европейский город. По данным французского агентства Adem, интенсивное использование информационных технологий сказывается на выбросах углекислого газа гораздо серьезнее, чем запертые в стойлах коровы и свиньи.

Кроме того, цифровая эпоха не была бы возможной без вполне материального песка, который состоит из кварца - или диоксида кремния. Это основное сырье, из которого делаются компьютерные чипы, оптоволоконный кабель и другое физическое оборудование, без которых невозможен “виртуальный мир”. При этом темпы использования песка утроились за последние 20 лет и значительно превышают его естественное восполнение.
К тому же, все персональные компьютеры уже давно сознательно проектируют в расчете на замену через восемнадцать месяцев. Это составляет финансовые интересы не только тех, кто их делает, но и целых классов менеджеров и программистов, которые их используют.
Да и прочие аспекты “высоких технологий” приносят прибыль, но совершенно неприемлемы с точки зрения здравого смысла. Так, производители программного обеспечения вначале создают версии высшего класса, а затем сознательно их уродуют ради дешевок - чтобы гарантировать, что вы получите меньше, чем заплатите. Хотя ценой тех усилий, которые были приложены для того, чтобы продать вам дрянь, вполне можно было собрать отборнейшие нули и единицы и продать вам “последнюю версию на золотом диске”, которая обошлась бы по той же цене. Подобная практика не ограничивается программным обеспечением. То же самое происходит и с лазерными принтерами. Самый быстрый принтер на рынке был создан усилиями лучших умов из отделов научно-исследовательских и конструкторских разработок. Медленный - с помощью тех же знаний, но сознательно изуродован. На нем было установлено дорогое дополнительное устройство, чтобы заставить его работать медленнее. Почему? Потому что если бы на рынке не было дрянных принтеров, богатые не стали бы платить деньги за лучшие.

Впрочем, “штуковины” изготавливаются не для “потребителей” - безликих жертв массового производства. Их делают для участников технократической схватки – для конечных пользователей. А уж они не считают себя “потребителями”. Ведь они не будут тянуться к проволочным яслям за жвачкой, чтобы получить очередную порцию кайфа - они глубоко погружены в систему, эксплуатируют ее и приспосабливаются к ней.
Но это только на первый взгляд. Любой “штуковине” необходим интерфейс и интерфейс для ее интерфейса. Она нуждается в технической поддержке, а техническая поддержка - в собственных средствах технической поддержки. Даже web-страницы нуждаются в web-страницах. Почти безграничное пространство сети способно поглощать усилия и умственный потенциал людей в таких же безграничных количествах.
Провайдеры хотят привязать пользователей к сети, чтобы они постоянно платили деньги и “уделяли свое внимание”. “Конечным пользователям” нужна полная технических новшеств среда, в которой они смогут постоянно расти, двигаться по восходящей и соревноваться друг с другом. “Конечные пользователи” ни в коем случае не хотят “решать проблемы”. Они держатся на плаву, создавая новые возможности и лихорадочно шныряя в сети между нестабильными, быстро меняющимися отраслями индустрии, постоянно пребывающими в неуравновешенном состоянии.
Вы тратите свое время на переговоры, пользуясь машинами для общения, такими, как смартфон. Согласовываете. Идете на компромисс. Плетете интриги. Отвечаете на телефонные звонки или читаете электронную почту. Все это является своеобразным порталом, ведущем к сложным и длительным взаимоотношениям с индустрией услуг. Смартфоны продают вам время разговоров, музыкальные центры продают записи, новейшие технические разработки - программное обеспечение.
И это не обычные анонимные сделки покупателей, когда они просто платят свои деньги, забирают с полки коробку и их оставляют в покое. Все эти устройства требуют выполнения всех прихотей и постоянного внимания. Они не являются “потребительскими” товарами. Они не только порождают поведение, типичное для “конечных пользователей” - они требуют его.

…Но иногда повседневная жизнь прерывается событием настолько отвратительным и гнусным, настолько выходящим за рамки, что ставит под вопрос всю систему. Это моральная паника. Во время паники какого-то человека или группу людей делают козлами отпущения и сурово наказывают. Но когда все заканчивается, никто не становится счастливее, никто не чувствует себя в большей безопасности и более уверенно, никому она не приносит облегчения.

Моральная паника - весомый мотив информационной эпохи. Она охватывает мир сетей по весьма существенной причине - в нем ничего не имеет значения. Возьмем, к примеру, интернет. Это едва ли не суть созидательного разрушения, самая быстрая техническая трансформация в истории человечества. Интернет создавался хаотично, без единого плана, в страшной спешке. Он объединяет миллионы людей, разделенных множеством государственных границ, но там нет никакого правопорядка. Если вы выйдете из дома, чтобы “найти какой-то интернет”, или “купить немного интернета”, или “подать на интернет в суд”, у вас ничего не выйдет. Нет никакого Internet Inc, нет ни президента, ни сената, ни совета директоров, ни акционеров - только пользователи со своей аппаратурой и программным обеспечением.

Кроме того, создание моральной паники - необыкновенно многообещающая тактика. Технократ, исчерпавший возможности закона, нажимает на кнопку паники. Ведь абсолютно все, связанное с управлением интернетом - сплошное трюкачество, обман, неприятности, скандалы, внезапные потрясения и скрытое капание на мозги. Алгоритмы -“журналисты” используют фантастический, головокружительный слог даже в самых прозаических вопросах. Риторика киберпространства переполнена чудовищными фантомами. Моральная паника в интернете начинается и заканчивается со скоростью распространения электрона. “Информационная война” должна убивать людей в результате нажатия кнопки.
Благодаря моральной панике интернет продолжает расширяться и успешно делает невидимое видимым. Видеокамеры стали крошечными - они незаметны и не вызывают возмущения. Личная идентификация с помощью программного обеспечения превратилась в бурно развивающуюся индустрию. С помощью мобильных телефонов можно проследить и зафиксировать все передвижения от звонка до звонка. Использование кредитной карты дает полнейшее представление о нашем местонахождении и экономических интересах. Покупки через компьютер сортируются и заносятся в базы данных. Медицинские записи подробно рассказывают о болячках и слабостях. Радары системы глобального позиционирования отслеживают местоположение автомобилей. Паспорта граждан разных государств дотошно отмечают всяческими печатями, людей сканируют миноискателями, обнюхивают собаками и подвергают личному обыску с головы до ног.

Мы живем в мире тотальной слежки, но это не “1984”. Техническая реальность отошла от этого сценария. Сеть не иерархична, не дисциплинированна, не похожа на пирамиду - она запутана и напоминает клубок червей, что никак не является орудием дисциплинирования общества. Она не принесет тоталитарного порядка. Скорее - непредсказуемый, повторяющийся трагикомический разгул нелепостей, одурманивания, скандалов, кровавых приливов и стекающей слизи.
Голая власть становится особенно голой, когда подвергается наблюдению. Правительства никогда не были так скучны и глупы. Но у них есть самые невероятные технологические средства. Громадные затраты на предвыборные кампании теперь сочетаются с превосходными базами данных. А проблему разрушения личности сегодня лучше всего понимать как политику вторжения в личную жизнь. Очень токсичная смесь.
А когда пропагандисты “высоких технологий” не выполняют своих напыщенных обещаний, сулящих экономический рост, поток товаров иссякает, экраны игрушек больше не привлекают, и мировой порядок терпит крах, высвобождаются по-настоящему страшные силы.

… Если можно в одном слове выразить самые страстные желания фанатиков радикальных технологий, то этим словом будет “постчеловек".
Сам термин - “технологическое возвышение” - звучит оптимистично, что, в общем-то, оправдано. Например, самолет, взмывающий в небо и полет на нем - удивительное достижение, изменившее мир. Но сегодняшние люди стали гораздо пресыщеннее, чем когда-либо прежде, поэтому идея изменить самого человека нашла многочисленных поклонников. Тем более, что “мечта” вполне достижима. Ведь практически все, что можно проделать с лабораторной крысой, превратив ее в “постгрыгуза”, можно проделать и с человеком.

Биотехнологии - это не “медицинские исследования”. Их цель - не восстановление больного организма до здорового состояния, а изменение плоти любых видов до любых заданных параметров. Это могут быть зерновые, растущие на болотах, мыши с человеческими ушами на спинах и кролики, светящиеся в темноте.
И хотя пока существует табу на эксперименты с человеком - это слишком слабый и ненадежный барьер по сравнению с неспособностью делать что-то. Конечно, никто не хочет стать франкенштейном или робокопом (роботом-полицаем). Хотя из некоторых уже отлили подобные матрицы под нажимом государственного принуждения, в целом человечество против. Зато все, безусловно, мечтают быть сильными и привлекательными.
В тот момент, когда это станет не этической проблемой, а основным требованием рынка, их стремления сбудутся. При этом “конечные пользователи” еще и получат удовольствие.

И если это случится, люди перестанут быть теми, кем они были. “Постчеловек” - это принципиально новые схемы поведения, средства жизнеобеспечения и пересмотр понятия “быть живым”. Ведь естественные процессы роста, взросления и старения изменятся, собьются в кучу, смешаются или исчезнут. Человеческая жизнь утратит свою естественную цикличность и ценность.
Трансгуманисты хотят стать постлюдьми, так как уверены, что будут обладать умственными и физическими возможностями, далеко превосходящими возможности любого “немодифицированного” гения. При этом их тело не будет подвержено заболеваниям, не разрушится с возрастом, что обеспечит неограниченную молодость и энергию. У них разовьются большие способности испытывать эмоции, удовольствие, любовь и восхищение красотой, а усталость, скука и раздражение по мелочам никогда больше не вернутся.

Но вы хоть раз задумывались о физическом превосходстве бульдозера над человеком? Или о том, как локатор восхищается красотой береговой линии? А о невероятной любви зенитного комплекса к горячим двигателям самолета?
Людям трудно представить себе подобную ситуацию. Эта проблема известна как “сингулярность Винджа”. Как невозможно увидеть свет из черной дыры, так и наша обычная человеческая реальность поглощается искривленным пространством, и ни один информационный фотон не может выбраться из него, чтобы доползти обратно к нам.

Тем не менее у людей еще остается несколько способов проникнуть в черную дыру эпохи “постчеловека”. Вот четыре вещи, которые определенно можно утверждать по этому поводу:
- Нет одной сингулярности. Мы можем стать нестареющими, гениальными, состоящими из протезов, кибернетизированными или стать и тем, и другим, и третьим одновременно. Но так же мы можем быть жестоко трансформированы неизвестной технологией, которую мы пока просто не можем представить. К примеру, приняв форму смартфона, мы вскоре станем похожи на очки google glass, потом на чип, затем на бит, на котором предел нашего воображения заканчивается.
- Сингулярность кладет конец нынешнему состоянию человечества, но больше ничего не решает. Сразу же за ней последуют мгновенные масштабные прорывы следующих сингулярностей, которые подорвут первую даже больше, чем она сама подорвала мир людей.
- “Постчеловек” - банален. Конечно, по людским стандартам он подобен богу (как вариант генетической химере или разумному компьютеру), но восхищение быстро проходит, потому что оно - простое человеческое качество, свидетельствующее об ограниченности. По новым стандартам постчеловек будет так же скучен и несостоятелен, как и любой во все времена.
- Лучший способ встретиться с сингулярностью: тайком пробираться за горизонт событий на минуту-другую, имея рядом того, кто сумеет втащить вас обратно. Роль подобных отважных докладчиков уже сыграли научные фантасты начала прошлого века.

… Эпоха, предшествующая появлению “постчеловека”, не будет драматической или с вдохновляющими прорывами, типа высадки на Луне или зацветшим на Марсе яблоням. Скорее, она будет напоминать производство программного обеспечения, но только более мокрого и значительно более болезненного, типа сляпывания на скорую руку из створок сканеров. При этом никакие правительства - ни мировые, ни национальные, не будут предпринимать никаких решительных мер. Сперва их “достанут” уже технологически адаптировавшиеся представители общества, а затем рынок наводнит массовая продукция, подверженная периодическим апгрейдам.

Впрочем, история доказала, что “любой план - лучший способ добиться случайного результата”. Реальная жизнь - не сплошной обман и эфемерные “товары” сетей.
Основным путем развития самых сложных явлений - от зарождения звезд до мышления человека - является спонтанная динамическая гармония на границе порядка и хаоса.
В одно и то же время при равных условиях имеется несколько различных возможностей. И любая из них может превратиться в действительность. В какую именно - определяют мелкие “исключения” и “неровности”. Так, именно поведение очень немногих людей всегда определяло путь человеческой цивилизации.


Ирина Табакова

Дорогие друзья!
Так как счет издателя "Новости Хельсинки" (European values) по требованию финских бюрократов закрыт, вы можете перечислить любую сумму на тот счет, который еще работает:
IBAN FI25 1820 3000 0185 31 BIC NDEAFIHH
Nordea Bank Finland

Наша новая книга "Постгуманизм" уже сверстана - нужны только средства на ее печать: 20 000 евро