Все рассуждения об «устойчивом развитии» пропускают главный вопрос – какова сущность генерирующей его силы? Одни объясняют его неумолимыми законами природы. Другие уверяют, что все зависит от монархов, законодателей и полководцев, а люди - лишь хорошо управляемые марионетки. Но что, если в основе так называемого «прогресса» лежит бессилие, которое является бегством? Не от скверной реальности, а от последней мысли о сопротивлении?

Проблема критериев «прогресса» считается одной из сложнейших. Многие исследователи утверждают, что их вообще не существует. Главные трудности вызваны тем, что «прогресс» понимается как улучшение жизни населения. В реальности же происходит так, что при «движении вперед» подавляющему большинству людей становится гораздо хуже. Что, впрочем, вполне соответствует утверждению Аврелия Августина, сделанному полторы тысячи лет назад. Согласно ему, спасение и град божий могут быть достигнуты лишь через страдания, лишения и несчастья. Епископ спроецировал линейное развитие на всю историю человечества, хотя всего лишь «божественно подкреплял» власть своих же коллег после развала Римской империи. Да и все прочие истоки сегодняшнего технического «прогресса» – чем дальше, тем будет лучше – идут оттуда же. «Устойчивое развитие» провозглашается объективной неизбежностью, где люди от исполнения «божьей воли» перешли к подчинению чат-ботовской. Быть удовлетворенным означает быть согласным, а получать удовольствие - ни о чем думать и никогда не страдать.

Большой вклад в теорию непрерывного «прогресса» внесла и эпоха Просвещения. Тогда многие уверовали, что история человечества движется по восходящей: от примитивных форм производства и общественного устройства к более «продвинутым», от тирании к свободе, от темноты суеверий к свету науки. Впрочем, никто из просветителей всерьез не верил, что люди добровольно возьмут на себя труд критического мышления, а власть имущие откажутся от привилегий. Результатом стало то, что автор «Критики рационального разума» Петер Слотердайк назвал диффузным цинизмом - состоянием общества, при котором люди знают о лучшем, но делают худшее.
Ведь несмотря на все усилия «светлых воинов прогресса», множество фактов и явлений не вписывается в их модели. В политике они призывают бороться против «прошлого» и добиваться «перемен». Техкорпорации насаждают культ новизны: в момент выхода очередной модели смартфона старая утрачивает актуальность, даже если разница состоит в двух миллиметрах толщины и десятке мегапикселей камеры. Трансгуманисты призывают человека избавиться от исторической и биологической обусловленности. Таким образом, признается существование общей траектории, по которой движутся все общества. Фанатики уверены, что прогресс продолжается, а наша эпоха - лучшее время в истории человечества. К примеру, американский «специалист по поведению» Стивен Пинкер демонстрирует это с помощью множества графиков и статистических выкладок. Согласно им, существование стало не только здоровее и безопаснее, но и богаче, демократия продолжает распространяться во всем мире, да и ведьм не сжигают на кострах. А идеалы науки движут человечество к светлому будущему — даже если нам кажется, что все ровно наоборот.
Но в отрыве от «независимых подсчетов» вся эта идеология теряет убедительность. Если существование остается стабильным – то есть, неживым, то можно ли говорить, что оно становится лучше? Неограниченное удовлетворение всех желаний не может быть путем к счастью или даже получению максимума удовольствия. А необузданное производство ненужной техники уже создало такое загрязнение планеты, что способно уничтожить вообще жизнь на Земле.

При этом провозглашается, что «движение вперед» будет продолжаться в настоящем и будущем, несмотря на случайные отклонения. Но можем ли мы утверждать, что прогресс необходим, если не знаем, захотят ли (и смогут ли) люди реализовать свою способность к созиданию? Пока что сегодняшняя религия превратилась в настойчивое и планомерное оглашение порядка вещей, где идеал - вездесущая видимость, полностью блокирующая проникновение в суть. И когда сегодняшние «продвинутые» пользователи в ужасе наблюдают, как в мрачной компьютерной программе решаются судьбы мира, в том числе и их собственные – причем без малейшего их участия, значит ли это «движения вперед»?

…В начале XX века австрийский философ Эрнст Трельч писал, что «прогресс» - это христианская идея универсальной, достигаемой всем человечеством конечной цели – то есть, «последнего или страшного суда» - которая перемещена из сферы чудес в «научное» объяснение. Австрийский социолог Карл Поппер утверждал, что законов развития цивилизации в целом не существует - поэтому предсказывать будущее невозможно. Ведь в обществе – как в любом живом организме нет непреложных законов – есть лишь тенденции.
Поэтому теория «прогресса» несет подмену ценностей на их суррогат. Люди стремятся оказаться в комфортабельном коконе, в котором машины делают всю работу и производят «инновации».
Но американский физик Джонатан Хюбнер считает, что уровень «инноваций» достиг своего максимума еще в 1873-м году и с тех пор постоянно неуклонно снижается. Он называет две главные причины подобного замедления – многие направления науки не развиваются преднамеренно, так как не способны принести финансовой выгоды, а способность людей стремиться к знаниям и усваивать их, подошла к концу.

- «Всего за два века люди, тысячелетиями путешествующие на спинах более сильных животных, научились стремительно передвигаться на технике. Они стали господами неслыханной доселе механической мощи, приняв это как само собой разумеющееся. Экономическая система производства и распределения превратилась в беспощадную эксплуатацию людей кучкой ос, которые не перестают жрать - даже когда у них отсечено туловище. Стремление творить исчезло из жизни планеты, триумфально вытесненное стремлением получать. И тут на чудовищно разложившееся население обрушились всякие беды. Война, охватившая почти весь мир, нанесла непоправимый ущерб и без того шатающейся экономике. Все производство – кроме средств уничтожения - сошло на нет. Несколько последовавших друг за другом неурожайных лет привели к голоду. При этом жесточайшая «долговая система» с роями кредиторов сделали какую-либо инициативу невозможной. И чем меньше оставалось изобилия и радостей, тем быстрее захватывали их «финансисты». Так описывал Герберт Уэллс параллельную реальность, в которую попали путешественники из его романа. Правда, обитатели этой несостоявшейся действительности все-таки одумались. В результате многовековой борьбы они приняли тот факт, что истина является практической необходимостью, и что лишь разум, воля и творчество способны создать нормальное общество. Впрочем, жителей этой планеты автор называет утопистами – что в переводе с древнегреческого означает «место, которого нигде нет».
А в нашей реальности технический «прогресс» трактуется не как результат человеческой деятельности, а как автоматический – «он происходит и с этим поделать ничего нельзя». Отсюда – фанатичное верование в необходимость неуклонного экономического и технологического роста, с безграничным усилением мощи «рациональности», которой противопоставляется роль эмоций, интуиции и подсознательного.
Но как в таком случае объяснить воцарившийся пессимизм, дегенерацию, разрушение и упадок? Что, если навязанное людям направление оказалось полностью регрессивным?

В однородном «устойчивом развитии» движение происходит только в одном измерении – куда-то «вперед». Но должна же быть итоговая точка, точнее – цель? Споры о том, в чем она заключается, длятся не первое столетие. Так, Иммануил Кант считал, что прогресс совершается сначала в головах, а потом уже в общественных институтах. Бесклассовое общество Маркса требовало для этого крови капиталистов. Ведь если прогресс неизбежен, то любые бедствия можно рассматривать как необходимые этапы на его пути. Насилие при этом не просто оправдано — оно закономерно и неизбежно. С точки зрения эволюционной теории Дарвина прогресс рассматривался как процесс, где основным средством служит борьба видов за место под солнцем. Поэтому в биологическом смысле он требовал физического улучшения человеческой природы – сначала с помощью машин, а затем электронных устройств и чипов.

Но ХХ век с его мировыми войнами, атомным оружием, пустым потреблением и «массовой культурой» подорвал веру в светлое будущее. Уже тогда многие заинтересовалась теневой стороной «прогресса». В 1969-м году Теодор Адорно и Макс Хоркхаймер в «Диалектике Просвещения» утверждали, что с помощью науки и техники человека вовсе не освободили. Напротив, закрепостили его в ситуации, где властвуют штампованные мнения, а вся пропаганда основана на ложных и вредных идеологических допущениях. В первую очередь, на самой идее прогресса.
- «Универсальное торжество ритма механического производства и воспроизводства обещает, что ничего не изменится и ничто неуместное не возникнет. Механизация обретает такую власть над человеческим существованием, что запоминается не отсутствие содержания, а автоматизированная последовательность нормированных операций. Удовольствие превращается в скуку, потому что теперь оно не должно оплачиваться ценой преодоления трудностей. Любая логическая связка, предполагающая духовное усилие, старательно избегается. А «массовая культура» вколачивает во все без исключения мозги, что непрерывная взбучка и есть главное условие существования в этом обществе. При этом идея об «эксплуатации вплоть до исчерпания» имеющихся ресурсов почему-то не применяется для уничтожения голода. Современная формула счастья - «быть глупым и иметь работу». Глупость в данном случае касается неспособности понимать связь своих повседневных действий с теми пагубными тенденциями, что захватывают общество. Никто не говорит о настоящих проблемах. Все озабочены успехом в своем огороженном тупичке – даже если он размещен где-то на нижней палубе очередного «Титаника». Но в какой-то момент оказывается, что бежать больше некуда – ни от экологических проблем, ни тем более от внутриличностного конфликта».

Счастье или несчастье отдельного индивида вплоть до самого верха утрачивает какое бы то ни было значение, так как его существование уже превратилось в сплетение транзакций и мероприятий. «Прогрессивные» индивиды способны заменить другого: ведь они лишь экземпляры или чистое ничто. Они одинаково хороши на любой работе, потому что трудовой процесс не вызывает привязанности ни к какому труду. Независимое предпринимательство, на унаследовании которого основывалась буржуазная семья, уничтожается. Все становятся служащими, а цивилизация служащих – это утрата достоинства.

Общее пресыщение заставляет сдаться на милость как раз той коллективной власти, которой все и без того сыты по горло. Перманентно отчаянные ситуации превращаются в обещание возможности дальнейшего существования. Нужно только полностью признаться в своей собственной ничтожности, только расписаться в своем поражении - и сразу все станет на свои места.
Поведение отдельного человека приобретает своеобразные мазохистские черты. Этот непрерывно длящийся обряд инициации обязан демонстрировать, что индивид без остатка идентифицирует себя с властью, осыпающей его ударами. Ведь каждый может быть подобен всемогущему обществу, каждый может стать счастливым - если только капитулирует целиком и без остатка.
Так упраздняется трагизм. Вся драма сводится к угрозе уничтожить того, кому не по пути со всеми, а трагическая судьба превращается в справедливое наказание. Нет греха более смертного, чем быть аутсайдером. Если не так давно бедняк считался лентяем, то сегодня он автоматически становится подозрительной личностью. Тому, о ком не пекутся извне, место в концентрационном лагере, или в аду самой грязной работы. Ведь в wellfare state никто не может быть забыт - везде найдутся соседи (которые настучат) или работники сферы социального обеспечения. Поэтому единственный выбор, который предоставляется — либо соучаствовать, либо остаться не у дел.
Линейная идея прогресса логично вписывается в модель направленной трансформации – то есть, уничтожения - человека и живого мира. Но она категорически противоречит тому, что в реальности развитие происходит в виде повторяющихся циклов. Социальные процессы поворачивают вспять, замедляются, останавливаются или исчезают вовсе. Даже их направление нельзя предугадать – ведь в большинстве это случайная возможность, возникающая лишь при определенных обстоятельствах.

В античности люди соотносили себя прежде всего с Космосом. Это понятие означало не просто Вселенную со звездами и планетами – а незыблемую закономерность бытия. При этом материальная действительность считалась лишь отражением высшего порядка. Вся история рассматривалась как цикл событий с постоянным возвращением к исходному порядку, пусть чуть на другом уровне.
То же самое Маркс говорил о развитии такого сложного живого организма, как общество. Он утверждал, что в любой экономической формации начинается регулярный, систематический регресс — усиливается террор, обнищание масс, растет возмущение и недовольство, углубляется несправедливость. В итоге все это достигает такой степени, что делает неизбежной революцию. Которая в свою очередь сперва является скачком. Но затем тот же самый внутренний регресс зарождается заново – уже в рамках нового режима. «Инновационные» институты дегенерируют и подготавливают почву для следующей революции. Гегель описал это в виде закона о переходе количества в качество.
…Сто лет назад канадский психиатр Эрик Берн заявил, что «судьба каждого решается тем, что внутри него, когда он сталкивается с тем, что снаружи». Индийские мудрецы утверждали: «человек – это сосуд. Чем он наполнен, то и выплескивается из него». При любой ситуации и в любой религии главную роль играют вовсе не идеи – истинные или ложные – а их исполнители. Они могут быть как людьми творческими и стремиться к цельности своей личности, так и пассивными, «адаптивными», неадекватно оценивающими происходящее, но при этом верующими в собственную рациональность. Которая, кстати, изначально ассоциировалась с корыстью, и лишь недавно стала синонимом «последовательности и стратегических аспектов поведения».

Герд Гигеренцер и Генри Брайтон в статье «Почему предвзятые умы делают лучшие умозаключения» представили - если Бог — это дизайнер человека, то какой из трех вариантов разумности и познания он выберет по отношению к окружающему миру?
Вариант первый предполагает совершенную память. Это было бы идеально в мире, который абсолютно определен и предсказуем, где то, что наблюдалось в прошлом, будет наблюдаться и в будущем. Такой «интеллект» мог бы помнить температуру каждого дня, идеально предсказывать всегда одинаковую погоду, а каждое событие было бы замечено и запомнено. (Сейчас именно такой «дизайн» в виде так называемого «ии» выполнили техкорпорации по заказу Пентагона).

Но так как человеческий мир оказался далек от идеально предсказуемого, то второй вариант учитывает это факт, поэтому совершенная память становится пустой тратой энергии. Вместо этого человек наделяется рациональным разумом, не замутненным предвзятостями, и обладающим гибкой системой абстрактных представлений. Но и он приспособлен лишь для относительно стабильного мира.
Поэтому третий вариант (которым в итоге и наделен человек) нацелен на способность быстро делать выводы о целом из наблюдений за мелкими деталями. При этом разум опирается на несколько инструментов для умозаключений (включая интуицию) а не концентрируется на каком-то одном. Homo sapiens понимает, что к каждой ситуации нужно относиться по разному. Ведь «толерантность» невозможна и даже не желательна для разума, существующего в реальном мире. Да и что такое милосердие или безжалостность как не «предвзятое отношение»?
В технике предвзятость считается систематической ошибкой. Если навигационная программа направляет самолеты прямиком на скалы или чат-бот выдает давно произошедшее как сегодняшнюю «новость», это не случайный сбой, а постоянное смещение результата.
Но по отношению к индивиду предвзятость преподносится со знаком минус: это плохая черта характера. Ее ошибочно принимают за мышление, основанное на стереотипах. (В переводе с древнегреческого stere typos обозначают «твердый отпечаток, оттиск». Этот же термин использовался в XVIII веке в полиграфической промышленности - для обозначения печатной технологии).

Тотальная «цифровизация» навязывается всему миру именно под лозунгом «непредвзятых решений», которые будут выдавать слишком эмоциональному человечеству «рациональные» оптоволоконные провода. Но в нашей – живой настоящей жизни – свободен ли от предвзятости хоть один аспект познавательной и прочей человеческой деятельности?
Конечно, это может привести к ошибке в суждении. Но люди обычно совершают проступки не столько от предвзятости, сколько от усталости, рассеянности, нехватки самоконтроля и недостатка навыков. Даже на то, довольствуемся ли мы малым или стремимся к максимально лучшему влияет именно предвзятость - или порог удовлетворения.

В машинном обществе провозглашается, что «время – это деньги». Его можно распределить или продать – к примеру, в виде оплаты по часам.
При этом полностью игнорируется то, что события и явления необратимы. Если человек предпринял действия, то их нельзя совершить обратно, если он чему-то научился, то это не может быть «незнаемым», если он что-то испытал, то это не может быть неиспытанным.
Материальные артефакты (мосты, соборы, театры) и духовные (знания и воспоминания) дополняют друг друга. Если мы ничего не слышали о Колизее, то воспримем его просто как развалины. Если мы не знаем, что такое законы, то любой парламент - только каменное здание, и не больше. И как бы ни намеренно ни искажалось прошлое, благодаря действию этих материальных и духовных факторов оно входит в настоящее.
Но есть вариант, когда на него влияет не реальное, а его имитация -суррогат.
Тогда единственной альтернативой «прогрессу» становится всеобщее отчаяние и пробуждается темное стремление к мученичеству и самобичеванию. Вместо per aspera ad astra – через тернии к звездам - начинается поклонение исключительно терниям и гвоздям.


Ирина Табакова

P.S. Уважаемые читатели!

Финские фашисты не ограничились закрытием счетов нашего независимого СМИ, и отобрали у нас офис и единственное жилье. Но мы по-прежнему продолжаем печатать наши статьи и готовим к печати книгу "Постгуманизм". Реквизиты для финансовой поддержки на карты Сбербанка:
4276160926908345
или
5469380087807355

А так же банк Nordea
FI70 1469 3500 2886 55