То, что сейчас презрительно называется «язычеством», было глубоким учением, объясняющим божественную связь человека с природой. На протяжении многих тысячелетий люди ощущали, что в грозе, океане, дереве или закате есть нечто большее, чем внешняя сторона - суть или дух. Зевс, Перун, Исида и Посейдон были богами разных культур. Но всех веривших в них людей объединяло чувство благоговения перед Вселенной. Ведь зависимость от могущественных стихий и сил природы была – и остается – главным условием существования человечества.

Когда «официальные» монотеистические религии провозгласили, что вера в единую абстракцию – «более высокая ступень общественного и духовного развития», языческие обряды стали считаться преступлениями и караться денежными штрафами или конфискацией имущества. Ведь чтобы провозгласить новую идеологию «истиной», надо было противопоставить ей все остальные, объявив их «несуществующими».
Не столько крестами, сколько мечами ливонского и прочих орденов, были разрушены отношения между людьми и окружающей средой. От имени «святой церкви» все творенья были объявлены «низшими» и предназначенными лишь для использования. Ведь при единой «власти» абстрактного божества люди должны быть связанны с вечным потусторонним (виртуальным) миром, а не погружены в «порочную» природу, которая перестала быть разумной и благой.
Именно этот подход предшествовал научной, промышленной и «цифровой» революциям, целью которых стало развитие технических средств для окончательного установления господства.

Серьезные индивиды занимаются серьезной работой, а значит, должны быть серьезными. Они гордятся тем, что государство или начальство вознаграждает их за тяжелую работу, с готовностью упаковывают себя в униформу - преимущественно черную - и считают достоинством свою способность к самоотречению и страданиям. Но почему тогда они так враждебны? Какое обжигающее чувство недостатка заставляет их считать не столь серьезных людей поверхностными дилетантами и аморальными лодырями?

Нам твердят, что работа и игра - противоположность. На самом деле противоположность игре - депрессия. Ведь когда человек тяжело «трудится», соответствуя ожиданиям общества, то в какой-то момент он смотрит на свою жизнь и спрашивает:
- «И это все? Больше ничего не будет до самого конца?»

С одной стороны, нам внушают, что игра не имеет никакой ценности для выживания. Она не помогает получить деньги и пищу, ей не занимаются из практических соображений.
С другой, отсутствие игры - как процесса в жизни - должно тревожить так же, как боль в груди или одышка.
Если бы у нас была возможность измерить для нее лабораторные данные - как для диабета или высокого давления, то результаты бы показали, что мы в опасности. Но так как подобного теста не существует, то приходится полагаться на ощущения.

Частота использования словосочетание «вымирание человечества» за последние пару десятилетий стремительно возросла. Не только люди на улицах, юзеры в соцсетях, но и физики, биологи, историки и философы утверждают - мы находимся в самом опасном моменте, где риск вымирания беспрецедентен. В первую очередь это связанно с радикальными электронными технологиями и уничтожением деревьев, чистого воздуха и воды. Но если мы искушаем ту же судьбу, что и прошлые «машинные цивилизации», то надо ли нам бояться? Или просто принять неизбежный факт?

Философы, изучающие человеческое существование – exsistance - пришли к выводу, что тревога и даже страх — это что-то значительно более глубокое, чем простое переживание, вызванное внешними раздражителями. Они необходимы в первую очередь для того, чтобы вытянуть человека из размеренной бездумной «стабильности».
К примеру, Сэм Дрессер утверждает, что у нас еще есть время, чтобы решить самые фундаментальные вопросы: что нас на самом деле пугает - исчезновение или сопутствующие этому страдания? Хорошо ли вообще, что человечество существует? Если нет, то какие способы достижения цели могут считаться приемлемыми?

Симпатичные, обаятельные, дружелюбные и внушающие доверие, они могут быть блестящими интеллектуалами, писать научные работы или гипнотизировать публику рассказами об идеях, которые прямо противоположны их действиям. Они находятся в полном рассудке, контролируют внешнюю реальность и производят впечатление более, чем нормальных. Они успешно функционируют в качестве глав корпораций, бизнесменов, политиков, бюрократов, банкиров и даже психиатров. Именно недостаток души делает психопатов очень эффективными «машинами».

Принято считать, что психопат – это действующий неадекватно вопящий «сумасшедший». Это не так. Психопаты полностью соответствуют современным юридическим и прочим стандартам «вменяемости». Они неукоснительно выполняют «законы» и инструкции, выразительно произносят заученные фразы и превосходно симулируют фальшивые переживания, вызывая у слушающих сочувствие и жалость. Формально они даже понимают разницу между добром и злом. Проблема в том, что просто знания недостаточно.

Древние греки верили, что между Землей, морем и небом живет Молва, которая все знает и всем повелевает. В ее дворце не слышно никаких криков, но повсюду ведется тихий разговор, похожий на ропот морских волн. Там можно встретить легковерие, заблуждение, разочарование, страх, гнев и сомнительные слухи.
С тех пор ничего не изменилось. И хотя сегодняшние исследователи используют не образы, а термины, они утверждают, что самая могучая сила во Вселенной – Сознание. Именно оно управляет миром, находится здесь и сейчас, там и везде. Эта творящая высшая форма информации распространяется быстрее света, соединяет все воедино и не требует энергии.


«Официальная» наука утверждает, что сознание локализовано в мозге, и провозглашает идеалом «бесстрастную логику». Ведь если бы люди не ощущали разницы между радостью и тоской, трагедией и триумфом, то они не знали бы и страданий.
Но зачем тогда всю человеческую историю герои – реальные или вымышленные - заняты тем, что мечутся между сердцем и разумом? Почему они ищут приключений, острых ощущений и эмоциональной встряски?

Мы предполагаем, что видим предметы и вещи, когда смотрим на мир. На самом деле это не так. Мы видим камни, потому что можем их кидать, тучи, из которых на нас льется дождь, яблоки, которые можно есть, и чужие автомобили, перегораживающие дорогу – то есть, препятствия или инструменты. Действительность существует благодаря нашему выбору и основанных на нем поступков.

Техно-материалистическая «наука» утверждает, что все делится на объективно существующие вещи и ценности, которые являются выдуманными, а потому вторичными. Но до того, как наступила победа «научного мировоззрения», реальность толковалась не как место нахождения вещей, а как место действия. Любая драма была субъективным опытом, проявляющимся от раза к разу в сознании каждого.

Когда мы берем в руки отвертку, наш мозг автоматически настраивается на то, что считает нашим телом, включая в это понятие инструмент. Мы воспринимаем только то, чего достаточно, чтобы сработали наши планы и действия.

Но когда все рушится, в мир врывается то, что мы игнорировали, и хаос заявляет о себе.

«Рационалисты» утверждают, что высшие ценности – это порядок и безопасность. Они фанатично веруют, что обладают ограниченным запасом энергии, поэтому стараются ее не использовать, а экономить. Для них самоотверженный подвиг или акт творчества – это чудо, о котором они слышали, но все равно в него не верят. Они категорически не понимают, что в жизни все как раз наоборот. Между людьми, событиями и всем, что составляет материальные и невидимые глазами миры, происходит постоянный обмен энергией, поэтому - чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Ведь биологические организмы обладают функцией самовосполнения. А вот инертность их полностью парализует.

Современные нейробиологи считают отсутствие эмоциональной вовлеченности в события и «плоские» реакции результатом психологических особенностей, в результате которых индивиды отчаянно сопротивляются даже мысли о том, чтобы изменить свои шаблонные убеждения. Даже когда обстановка вокруг полностью переворачивается, они держатся за устоявшиеся стереотипы до самого конца – как своего, так и целого мира. Ведь провозглашается же, что каждый имеет право жить по-своему!
Но если при этом отсутствуют радость и счастье, а целью существования является лишь «служебный долг» или деньги, то живет ли на самом деле такой индивид? А когда он не осознает – кто он есть, то энергия неизжитой жизни трансформируется в силу, направленную на разрушение. Ведь «зло» есть не что иное, как равнодушие - в первую очередь к самому себе.

Все рассуждения об «устойчивом развитии» пропускают главный вопрос – какова сущность генерирующей его силы? Одни объясняют его неумолимыми законами природы. Другие уверяют, что все зависит от монархов, законодателей и полководцев, а люди - лишь хорошо управляемые марионетки. Но что, если в основе так называемого «прогресса» лежит бессилие, которое является бегством? Не от скверной реальности, а от последней мысли о сопротивлении?

Проблема критериев «прогресса» считается одной из сложнейших. Многие исследователи утверждают, что их вообще не существует. Главные трудности вызваны тем, что «прогресс» понимается как улучшение жизни населения. В реальности же происходит так, что при «движении вперед» подавляющему большинству людей становится гораздо хуже. Что, впрочем, вполне соответствует утверждению Аврелия Августина, сделанному полторы тысячи лет назад. Согласно ему, спасение и град божий могут быть достигнуты лишь через страдания, лишения и несчастья. Епископ спроецировал линейное развитие на всю историю человечества, хотя всего лишь «божественно подкреплял» власть своих же коллег после развала Римской империи. Да и все прочие истоки сегодняшнего технического «прогресса» – чем дальше, тем будет лучше – идут оттуда же. «Устойчивое развитие» провозглашается объективной неизбежностью, где люди от исполнения «божьей воли»