Представьте себе глобальное событие чрезвычайно трагического характера, которое испытал весь род человеческий. Представьте, что сила и глубина этого опыта и память о нем оказались столь огромны, что смогли изменить ход развития. История катастрофы закодирована в многочисленных мифах и в культурных традициях. И хотя “научная” догма рассматривает легенды о пожарах и потопах как религиозные предрассудки, что, если загадочные послания древних являются доказательством, которое мы можем игнорировать только на свой страх и риск?

Дарвинисты уверены, что мир представляет собой нечто очень медленно изменяющееся. Все в нем развивается спонтанно, миллионы лет и без какого-либо воздействия внешних сил. Согласно этой доминирующей идее, путь, по которому мир идет сейчас, существовал всегда.
Ведь любые оппозиционные гипотезы подрывают основы иерархии - “выживает сильнейший” - и методы подчинения - “выживает наиболее приспособленный“, то есть, “законопослушный. Поэтому бюрократы от науки сохраняют решимость чинить препятствия любому выходу из состояния продолжительной амнезии.
А вульгарная “верхушка”, не желающая беспокоиться из-за такой мелочи, как факты, и предположительно, действующая от нашего имени, насильно вызывает коллективное подсознательное желание спрятать угрожающее запретное знание.
В прошлом это выливалось в такие кошмары, как инквизиция в Средние века или сожжение книг в нацистской Германии.
Сегодня - в преданном служении “правительств” всего мира весьма нетерпимой религии - “церкви прогресса”.

- “В соответствии с монополией дарвинизма получается, что люди - простые материальные машины“, - пишет историк Майкл Кремо.

Главная достопримечательность сельскохозяйственной Латвии - рижский рынок, особенно в сентябре. Среди прилавков с местными белыми кабачками, чесноком, укропом, луком, упоительно пахнущей малиной, разноцветными помидорами и узбекскими дынями, грибники выкладывают на столики свой урожай, а народные умельцы - деревянные расчески и кружки. После безжизненного Хельсинки, где все “согласно инструкции”, Рига кажется оазисом человечности. Водители автобусов ездят не по расписанию, на дверях многих кафе и кулинарий висит объявление “только наличные”, а на оборотное стороне почти всех “государственных” табличек краской выведено - “Слава СССР”.

“Официально” страна принадлежит ЕС, но в реальности так и осталась советской республикой, в которой ничего за тридцать лет не изменилось. Поздно вечером возле автовокзала светятся зелеными огоньками свободные такси, вещевой рынок - миникопия лужников или черкизово начала девяностых, в меню всех кафе - обязательные “рыба под маринадом”, “сельдь под шубой” и салат “оливье”, а из радио в машине звучит давно забытое “я пью до дна за тех, кто в море”.

“Я сегодня не такой, как вчера”, - громко поют возле входа в пустынный центральный вокзал двое потрепанных мужчин, а интеллигент в костюме бесстрашно шагает на середину оживленного шоссе, чтобы вытащить оттуда идущего зигзагами пьяного.

Споры вокруг интернета не утихают уже несколько десятков лет. Пока техноутописты воспевают электронный рай, скептики воспринимают его как символ оболванивания и превращение мира в безжизненную пустыню. “Луддиты” - восклицают фанатики, - вы что, хотите опять в пещерный век?” Противников же тотальной компьютеризации раздражает ущербное представление о человеческом мозге. Но и те, и другие упускают из виду одну важную вещь: если мы пользуемся средством коммуникации достаточно часто, оно меняет нас самих - как личностей, так общество в целом. Оно творит злые шутки с нашей нервной системой. Мы так увлечены технологиями, что не замечаем происходящего внутри собственных голов.

- “Наличие компьютера было совершенно необязательно для выживания общества в послевоенный период, - пишет Николас Карр в исследовании “Что интернет делает с нашими мозгами”. - Но абсолютно некритичное отношение со стороны американских политиканов и беспрецедентная жадность “прогрессивных” представителей компьютерной отрасли навязали миру неживую - “виртуальную” - форму. Чем большую часть своей жизни мы посвящаем бестелесным символам на экране, тем сильнее теряем человечность, жертвуя именно теми качествами, которые отличают нас от машин: связью между нашими мыслями и телом, способностью испытывать эмоции и сострадание”.

Компьютер “начал деятельность” 12 января 1992 года на таинственном заводе в городе Урбана, штат Иллинойс. Тогда никто не мог даже представить себе масштаб пиршества, которое накроет нам интернет: блюдо за блюдом,

Авторам пособий по истории государственных учреждений и политике кажется, что мир сравнительно разумен, что люди свободно выбирают своих представителей из тех, к кому питают особое доверие, а самые умные из этих избранных становятся министрами. Все это бодро утверждается или тихо подразумевается во многих книгах. Тем же, кто хоть как-то знает “деловую” жизнь, предположения эти просто смешны.

Во всех книгах слово “успех” толкуется примерно одинаково. Бытовое выражение “жить хорошо” не объясняет никаких философских или этических загадок, но оно всем понятно. Мы знаем, о чем идет речь. Преуспевающий человек занимает высокую должность, у него незапятнанная репутация и обеспеченное будущее, о нем с уважением пишут в газетах.
Разумеется, существуют и другие виды успеха. Кто-то дал имя экзотическому цветку, кто-то написал бессмертное стихотворение или стал знаменитым музыкантом. Но как можно надеяться на то, что, возможно, никогда не получишь?

Поэтому при слове “успех” наше воображение рисует ухоженный сад на берегу озера, изящный коттедж, старинное столовое серебро и дочь хозяина в костюме для верховой езды. Чуть изменив угол зрения, мы видим обшитый дубовыми панелями кабинет, зеркальный письменный стол, одежду от модного портного, бесшумную машину. Потом нам представляется просторный зал фешенебельного клуба и центральная фигура группы

В понятии “счастье” заключена невероятная ирония. В английском языке слово “happiness” происходит от корня со значением “случайность” (“hap”). “It so happed” - “так случилось”. В русском его значение определяется как “желанная неожиданность, удача”, то есть благоприятное стечение обстоятельств. Положительный оттенок связан именно с ощущением новизны, чуда и благодарности за случайное событие. Ирония же в том, что люди стремятся удержать его. Но если бабочку приколоть к столу булавкой, она умрет.Так же и счастье живет только в очень бережных руках. А постоянное стремление к нему в конечном итоге делает нас несчастными.


“В сознании большинства “счастье” - синоним “удовольствия” или приятных ощущений. Если бы все было так, то наркоманы были бы счастливейшими людьми на планете, - пишет австралийский врач Расс Хэррис в книге "Ловушка счастья”. - Но не случайно они используют слово “догнаться” - то есть, химическим путем дойти до ускользающего состояния и удержать его. Да и большинство из нас во имя получения эмоционального заряда

Чего ждал от внеземной цивилизации человек каменного века? Огромных, хорошо заточенных кремней. Житель античного мира наверняка мечтал встретить на других планетах галеры с веслами километровой длины. А индивид эпохи потребления если и думает изредка о космических пришельцах, то представляет их в виде кого угодно - главное, чтобы они были подключены к сети. Но мы делаем слишком поспешные выводы о развитии незнакомой ситуации на основе прошлого и настоящего, уверенные, что обстоятельства не изменятся.
В реальности происходят совсем другие события. Искусный стратег - “человек разумный” - терпит поражение от совершенного тупицы, поскольку действия последнего настолько глупы, что их нельзя было предвидеть.

Ученые, философы и фантасты не прекращают споры о том, почему цивилизации никогда не превращаются в сверхцивилизации. Одни называют причиной психическое и физическое вырождение, где бездна Космоса - “это миры, уже покрытые пеплом покончившего с собой разума”. Другие считают главным потерю жизненной силы. (Или электричества - в случае чрезмерного развития электронных систем.)
Третьи уже больше ста лет предупреждают - цивилизации исчезают, когда достаточно быстро открывается простой способ получения опасных технологий, которыми успевают воспользоваться. Отсюда и Великое молчание о том, что произошло.
В исследовании “Краткая история будущего” французский экономист Жак Аттали рассуждает - к чему ведет ложный “прогресс” с его бесполезной мощностью компьютеров и смартфонов.

“Во времена, когда тиран, чтобы прославиться, стирал с земли целые города, а врагов на глазах собравшейся публики бросали на растерзание зверям, никаких колебаний по поводу отношения к этим преступлениям даже не возникало. Но лагеря смерти под лозунгом свободы и массовые убийства, оправдываемые любовью к человечеству, выбивают почву из-под возможности давать им оценку. С того момента, когда призывают на помощь “законодательство” и убогую логику, для которой все безразлично, преступление, еще вчера судимое, распространяется с невероятной быстротой”.
О том, как эпоха безнадежности убивает способность к сопротивлению, рассуждает Альбер Камю в эссе “Человек бунтующий”.

Когда палач из Дахау рыдал в тюремной камере: “ я всего лишь исполнял приказы, а теперь говорят, что убийца - это я”, сегодняшние судебные приставы выкидывают людей из домов за “невыплату” учетных записей компьютеров, медиа-алгоритмы воют о “справедливых демократических” выборах, а “государство” одевает население в намордники и требует предъявления “вирусных” QR кодов - конечно же, ради блага общества! - никто даже не вспоминает, кто, когда и по каким причинам ввел этот самоубийственный религиозный культ.

В 1762 году Жан Жак Руссо, страдающий от безденежья, гонений и постоянных угроз, а потому мечтающий о социальном равенстве, написал трактат “Общественный договор”, который был ни в коем случае не манифестом - скорее, исследованием легитимности власти.
В то время короли считали себя богами, призванными вершить земные дела, в том числе, и “справедливый” суд. Они были последней надеждой

В отличие прогремевшего на весь мир эксперимента, который фашисты провели в Германии, почти столетние опыты над несчастным унылым народом, навечно застрявшим в болоте, не привлекают ничьего внимания. Вечная буферная зона, населенная “чудью” - так называли странных, похожих на леших существ, бормочущих на никому непонятном языке и оживляющихся лишь после употребления алкоголя. “Не чухонец требует выпивку, а выпивка - чухонца” - это требование стало еще более актуальным в тоталитарном государстве “общности, одинаковости, стабильности”.

Генетическая ущербность финнов не только сделала их аутсайдерами среди всех прочих народов, но и вызвала смутное отвращение - на подсознательном уровне.
Причем с давних пор. Воинственные римляне обошли эту местность стороной, признавая, правда, что немногочисленные аборигены, влившиеся в их войска, “дрались как звери”. Шведы, хоть и владели территорией, но предпочитали править странными рабами издалека. Русские, которым Наполеон практически их навязал, великодушно назвали вотчину “великим княжеством”, но даже налоги предпочитали не собирать.
Ведь Чухония была очень бедной страной, с тяжелым климатом и крайне убогим населением, у которого не было, чем заинтересовать иностранцев. (Или “чужаков” - так на уровне “законодательства” именуют всех “понаехаших”.)

Впрочем, русские милосердны - тем более, по отношению ко всяким убогим, поэтому они решили поднять национальный дух финнов. После издания императорского указа от 1 августа 1863 года в Великом княжестве вплоть до 1917