Если разобраться, как сегодняшняя технологическая система действует на человека, то выяснится, что она запрограммирована по двум принципам. Первый заключается в том, что если нечто технически возможно, это должно быть сделано - даже если оно уничтожит всех. Этот принцип отрицает все ценности, развитые гуманистической традицией, а основой этики становится компьютерная программа. Принцип второй - максимальная производительность, которая относится и к людям. Считается, что социальная машина работает эффективнее, если индивиды урезаны до чисто количественных единиц. Такими единицами легче управлять с помощью бюрократических правил, так как они не создают проблем. Чтобы достичь подобного результата, людей надо лишить индивидуальности и научить идентифицироваться не с самими собой, а с корпорацией, организацией или государством.

Эта “система” может показаться эффективной, если учитывать только показатели “на входе и на выходе”. Но если принять во внимание воздействие этих методов на человеческие существа в системе, то обнаружится, что им тоскливо, тревожно, они подавлены и напряжены.
Когда социальные условия приводят к существованию людей-автоматов, то результатом всегда будет стремление к мертвому.

Есть много индивидов, которые живут насилием, ненавистью и разрушением. Но только самые тяжело ущербные среди них открыто провозглашают свои истинные цели

“И пусть искусство не может, как бы нам этого ни хотелось, спасти нас от войн и лишений, зависти, жадности, старости или смерти, оно может хотя бы придать нам сил”.
Рэй Брэдбери

Легенды и мифы кажутся причудливыми вымыслами, где не существует границ естественного и сверхъестественного. Весь этот перемешанный мир гармоничен и упорядочен, хотя и абсолютно неподвластен “научной” догме. Но когда мы изгнали из своего сознания нимф, русалок и ветер, который знает о местонахождении царевны лучше, чем поисковик гугл, то сломали экологический принцип, заложенный в “сказочном” мировоззрении. Вместе с исчезнувшими духами лесов, гор, рек и морей пропало то чувство, которое заставляло беречь каждое дерево, ручей, цветок или птицу. А без одушевленности так ли важно, что у нас много программистов, технологий и машин?


Английский философ Фрэнсис Бэкон в XVII веке в эссе “О мудрости древних” писал о том, что мифы, легенды, предания и сказки в поэтической форме хранят древнейшую философию: моральные законы и научные истины. Ведь источником знаний, критерием и единственным содержанием науки всегда является только опыт.

“В лице Дедала, персонажа гениального, но гнусного, древние изобразили и мудрость механического искусства, и все то недозволенное, преследующее дурные цели, что существует в машинах. В легендах Дедал за убийство своего соученика

“Пустые карманы никогда не помешают нам стать теми, кем мы хотим быть. Помешать этому могут только пустые головы и пустые сердца”.

В отличие от философии, которая застряла на тех же вопросах, что и 2000 лет тому назад, мейнстримовская экономика создает иллюзию о том, что она “решает вопросы”. Считается, что мир современных денег, финансов, банковской системы организован согласно строгим, научно обоснованным принципам. Миллионы “популярных” книг написаны про то, как сидя в кресле заработать миллионы или про честный упорный труд, благодаря которому получится улучшить жилищные условия. Мы воображаем, что все, что нам нужно, мы знаем, а если чего-то не знаем, то узнаем по мере необходимости. Но желаем ли мы это узнать? Датский социолог Уле Берг попытался ответить на этот вопрос в исследовании “Как делаются деньги”.

Сложнее всего понимать те явления, которые мы принимаем за данность.
Взять, к примеру, язык. Это естественная часть нашего существования, но едва ли кто-то полностью понимает, что такое язык на самом деле.
Такой же парадокс с деньгами. Мы применяем их каждый день. Но откуда они берутся? Как появляются в мире? Кто создает деньги, используемые в экономических отношениях? Самый любопытный факт, что вопрос о природе денег - скорее помеха, чем необходимость. Сущность денег по большей части берется как данность, хотя они ничем не являются.

“Компьютеры и нейросети не способны достичь главного приза - человеческого сознания, поэтому не органические технологии лишь имитируют то, что происходит в реальной жизни. Это явление очень ново, страшно, и его никак нельзя назвать словом “прогресс”. Ведь если эволюция - это развитие от простого к сложному, то в “оцифрованном” мире все происходит с точностью наоборот. Силиконовые чипы малы, бессловесны, незаметны, но проникают повсюду. Не биологическую экономику лучше всего понять, представив, что акул и китов сменили вездесущие муравьи и тараканы. В итоге внутри мирового порядка складывается грандиозный отвратительный бардак. Он так мало способен предложить своим жертвам - и даже своим последователям - что вынужден постоянно пребывать в движении, распространяясь подобно эпидемии. Когда удается создать зараженную область, он разрушает ее так, что восстановить невозможно. В виртуальном мире не биологической цивилизации абсолютно все организации и рынки - “мыльные пузыри”. “Гарантии качества”? “Надежность вкладов”? Какие гарантии, какая надежность? Когда правительства, институты, корпорации и целые отрасли исчезают, не стоит в ужасе восклицать, что рушится фундамент общества - такого фундамента нет”.

Эти пугающе откровенные взаимоотношения человека и прочипированной пластмассы американский писатель Брюс Стерлинг описал в книге “Будущее уже началось” пятнадцать лет назад. В результате тотальной компьютеризации то, что когда-то было холодным “интерфейсом”, стало “прекрасным интерактивом”. Биты информации соблазняют нас, открываются глаза-камеры и уши-микрофоны. Окружающие нас мертвые вещи имитируют, что удовлетворяют желания человека, отвечая на его чувства.“Инновационные” приспособления прекрасно проделывают все, чтобы свести нас с ума - нудно ноют, требуя нашего внимания, бесцеремонно вторгаются в личную жизнь и неотвязно преследуют нас.
В качестве примера разных уровней развития общества Брюс Стерлинг приводит два телефона: аппарат Bell Генри Дрейфуса (1950) и современный смартфон. Генри Дрейфус был подлинным титаном американского века потребления. Его настольный телефон

- “Главной проблемой современности является равнодушие людей к самим себе, их подчинение трагической судьбе: “чему быть, того не миновать”. Они полагают, что идеал и цель находятся где-то за облаками, в прошлом или в будущем - там, где их найти нельзя. И это оказывается самым серьезным просчетом, так как совершенно игнорирует наш потенциал, - утверждает социолог Эрих Фромм в исследовании “Человек для себя”. - Заброшенные в мир в случайное место и в случайное время, мы оказались вытесненным из него опять-таки случайным образом. Появление самосознания, разума и воображения сделало людей аномалией, причудой вселенной. И самая поразительная черта нашего поведения - это невероятная глубина страсти и проявления человеческих сил”.

Если бы люди были “чистыми интеллектами”, лишенными телесной оболочки, то цель их существования была бы достигнута много тысячелетий назад. Ведь благодаря скорости “просчитывания” никакие решения не занимали бы столько времени.
Неизвестно, как наше общество выглядело бы сейчас - когда любая “цель” не подвергалась бы сомнению и принималась как данность. Хотя она могла быть как реальной, так и выдуманной - в результате патологии или поломки.

Но кроме ума, у нас существуют еще и чувства. Это сочетание, которое мы называем разумом - и благо, и проклятие человека одновременно.
Нomo Sapiens не может жить, просто воспроизводя свой вид - он должен жить сам. Человек

“Современные люди не в силах вынести, что они предоставлены самим себе и должны придать смысл своей жизни, а не получить его от каких-то высших сил. Они преклоняются перед идолами и мифами - государством, деньгами, бюрократами, и не хотят осознавать, что сущность любой системы состоит в подчинении совершенно бесконтрольной власти…” С этих слов немецкого социолога Эриха Фромма начинается книга “Бегство от свободы”, опубликованная в 1941 году, когда вся Европа была оккупирована фашистами. Абсолютно то же самое происходит сейчас. По утверждению автора, не имеет никакого значения, под каким знаменем выступают захватчики. Под гнетом “свободного демократического общества” люди также не замечают, как отказываются от своих желаний, ведут себя так, как диктует государство и начинают мыслить именно так, как этого хочет “общество”. Хотя выбор всегда остается за каждым конкретным человеком.

Главная опасность состоит в том, что сегодняшнее поле боя находится в наших собственных личных установках и в наших собственных общественных институтах. Когда мы рассматриваем человеческий аспект свободы, когда говорим о стремлении к подчинению или к власти, прежде всего возникают вопросы: определяется ли свобода одним лишь отсутствием внешнего принуждения или она включает в себя и некое присутствие чего-то? Чего именно? Что пробуждает в людях ненасытную жажду власти? Может ли свобода стать бременем

Если подсчитать все миллиарды, потраченные за год на пластиковые намордники, щиты, баночки для “тестов”, разработку “пандемийных” приложений и прочую дребедень, то выяснится, что на эти средства можно было бы накормить, обучить и вылечить большую часть населения Земли. Ненужные вещи всегда затратны. В начале индустриальной революции американец Генри Торо доказал это с помощью новой экономической теории. Заключается она в том, что стоимость любого продукта измеряется количеством жизненных сил, которое надо за него отдать - однократно или постепенно. И если стандартная экономическая теория делает акцент исключительно на денежной составляющей, то создатель альтернативной счел подобную арифметику нелогичной - ведь она не берет в расчет цену наших дней, часов и минут, потраченных на то, чтобы повысить прибыль. К примеру, какую пользу двести лет назад уставшие фермеры получали от дополнительного тяжкого труда? Медную кастрюлю лучшего качества и, возможно, неплохую повозку. Но стоит ли все это жизни, заполненной изнуряющей и отупляющей деятельностью?

Базовые идеи этой альтернативной экономики легко применить и к современному цифровому миру. Общие затраты на неважные вещи, которыми мы забиваем свою жизнь, превосходят весьма небольшие блага, обещаемые компьютерными приложениями или гаджетами. Более того - эти затраты накапливаются. И когда к активному присутствию, к примеру, в Twitter добавляется еще десяток других приложений, требующих постоянного внимания, ситуация становится критичной. Мы начинаем задыхаться под давлением потери времени и навязанных эмоций. В обмен же получаем цифровую имитацию медной кастрюли.
Сегодня наши права владеть, распоряжаться или пользоваться тем или иным продуктом зависят от того, в каком виде мы его приобрели: в настоящем или онлайн. Практически во всех сферах своей жизни - в залах судебных заседаний, в магазинах, в домах - технологические разработки образовали пропасть между реальными вещами (услугами) и их электронной иллюзией. К примеру, хозяин книжного магазина не может прийти в дом посреди ночи и забрать свою книгу назад. А вот электронным чтением (скачанным или ссылкой) владеет Amazon.

Если люди и научились чему-то во время научных открытий, так это тому, что вещи не всегда таковы, какими кажутся. Эмоции часто называют животными рефлексами, которые противоречат доводам разума. Так, если “примитивная” часть вашего мозга хочет сказать: нами управляют идиоты, то “разумная” ее сдерживает. Это внутреннее сражение является главной концепцией западной цивилизации и встроено во все социальные институты. Иерархические образования подразумевают, что эмоции заставляют нас совершать глупые действия, поэтому требуется контроль со стороны “мышления”, каковым почему-то считается государственное управление. Корни политкорректности растут из тотального убеждения, что без рациональности люди - просто звери. Но сказки, легенды, предания, а вместе с ними философы и писатели утверждают, что именно чувства придают миру смысл. По крайней мере, никакая бестелесная программа - компьютерная, правительственная или церковная - за десятки тысячелетий так и не смогла обрести человеческий интеллект.

- “Залезть на вершину дерева - это не маленький шаг к Луне. Это - конец путешествия -
итальянский профессор Лучано Флориди, исследующий социально-этические последствия цифровой трансформации, весьма скептичен в отношении непреодолимого влечения мейнстрима к искусственному интеллекту. - Если надеть инфракрасные очки и смотреть на мир через этот интерфейс, то человеческое тело и включенный компьютер не сильно отличаются друг от друга. Можно сказать, что при взгляде из этой перспективы в человеке нет ничего особенного - это только источник тепла. И тогда мы выглядим как “умный” тостер или цифровой холодильник. Вопрос только в том, правильный ли это интерфейс. А это зависит от того, что мы хотим узнать с его помощью. Хорош ли этот способ для понимания человеческой природы? Безусловно, нет. На таком уровне абстракции мы уже не можем выделить отличительные черты человека”.